Дмитрий Быков - Хроники ближайшей войны

Ширак кивнул, польщенный.

– Бальзака,- сказал вдруг Владимир Путин. Ширак восторженно улыбнулся, словно повторяя: «Ох, эта разведка!»

– Россия внесла свой вклад в пропаганду французской мысли,- заметил президент России.- И культуры. Достаточно сказать, что со второй половины восемнадцатого века вся русская элита была двуязычной. И многие говорили по-французски даже лучше, чем по-русски.

После кратких речей началось неформальное общение. Разнесли шампанское в прозрачных вазочках и апельсиновый сок. На закуску были крошечные бутербродики с икрой. Президенты обходили писателей. Их сопровождал руководитель российского агентства по делам прессы (в статусе заместителя министра культуры) Михаил Сеславинский. Один из основателей «Вагриуса», а ныне куратор всех книжных выставок Владимир Григорьев давал пояснения. Впрочем, Даниила Гранина Путин хорошо знал и так – еще по Петербургу. Кушнера тоже. Он что-то сказал Кушнеру, и Кушнер ему ответил. Всем стало очень интересно, о чем был разговор.

– Ну, что он сказал-то вам?!- не выдержал я.

– «Здравствуйте, Александр Семенович»,- признался Кушнер.

– А вы ему?

– «Здравствуйте, Владимир Владимирович!»

– Ишь ты,- сказал я, поражаясь его смелости. Вот так запросто, в глаза…

Дошла очередь и до меня. Президент пожал мне руку. Рукопожатие было крепкое. Вообще мне бросилось в глаза, что основное выражение лица у него было… как бы сказать… хитрое. Он все время так слегка улыбался, иногда поднимал брови, как бы говоря «Вот как!» – и периодически кивал отдельным людям, которых узнавал. Я давно уже заметил у него это улыбчивое и как бы подмигивающее выражение – типа я все про вас понимаю, ну и вы все про меня понимаете, но поскольку в данный момент ни других писателей, ни другого президента у нас в наличии нет, то давайте, что ли, будем взаимно вежливы…

Потом началось вовсе уж неформальное общение. Поодаль стояли Константин Эрнст и Олег Добродеев, поближе к президенту – Сеславинский, а совсем близко протиснулся Виктор Ерофеев. Он вручил Жаку Шираку французский перевод своей книги «Хороший Сталин» и попросил свою жену, случившуюся тут же, сфотографировать президента Франции с этой книгой.

– Я могу даже с вами,- широко улыбаясь, сказал Ширак, встал рядом с Ерофеевым и отпиарил его по полной программе.

Ольга Славникова рассказала Владимиру Путину про премию «Дебют», которую она курирует. Остальные писатели смотрели на нее с плохо скрываемым неодобрением. Чувствовалось, что и они бы не прочь рассказать президенту про какую-нибудь премию, но, к сожалению, ничего не курируют. Ольга Славникова дала президенту понять, что литература нуждается в поддержке.

Заговорили о том, что выходит много хорошей литературы, но хорошо продается, к сожалению, только плохая.

– Почему же,- сказал Сеславинский.- Самая продаваемая в России французская книга – сказки Шарля Перро! На втором месте – Дюма, а на третьем – Бомарше.

Жак Ширак радостно улыбнулся. Чувствовалось, что Бомарше ему небезразличен.

– А серьезные российские книги нуждаются в поддержке,- настаивал Николай Кононов, по совместительству издатель.

– Нельзя, чтобы серьезная литература провисала,- заметил президент Путин. Все присутствующие восприняли это как приказ. Кажется, если бы в этот момент в зале находилась серьезная литература, она тут же перестала бы провисать и подобралась.

– Серьезному писателю трудно пробиться,- вступился за издательское дело Михаил Сеславинский.- Вот Жак Ширак в свое время перевел «Евгения Онегина» и разослал перевод в двенадцать издательств. Никто не отозвался. Приняли его к печати только в 1974 году, когда господин Ширак стал премьер-министром.

– Да, да!- воскликнул Ширак.

– Перевод, как женщина,- язвительно заметил Радзинский.- Если красива, то неверна, а если верна, то некрасива.

– А ваши переводы на французский?!- мстительно спросил Ширак.

– Исключения подтверждают правило,- парировал Радзинский, приобнимая свою переводчицу.

Виктор Ерофеев, однако, чувствовал себя все еще недопиаренным. Он подошел к обоим президентам и сказал:

– У России и Франции всегда были глубокие культурные связи. Но раньше они были как бы в подполье. А вот теперь, при этих двух президентах, они очень поднялись.

Чувствовалось, что он хотел бы и Владимиру Путину подарить свою книгу «Хороший Сталин», но то ли его смущало название (вдруг Путин прочтет только его и воспримет как руководство к действию?), то ли не было с собой русского экземпляра.

– Кстати, вы заметили, как мы организовали потепление к вашему приезду? Давно в Париже не было такого количества русских писателей,- заметил Ширак.

– Да,- заметил военный писатель из Ростова Сергей Тютюнник.- И даже один полковник.

Я испугался его смелости, но оказалось, что он имел в виду себя.

– Некоторых писателей здесь нет,- пояснил Сеславинский,- потому что они ухаживают за французскими женщинами.

Вероятно, он имел в виду Татьяну Толстую и Наталью Иванову, которые как раз в это время проводили собственные творческие встречи в книжном салоне.

После этого все пошли фотографироваться. Я стоял совсем рядом с Путиным и мучительно думал, что бы ему сказать. Вот он стоит рядом со мной, этот невысокий человек, о котором я написал в «Собеседнике» столько стихотворений. На нем белая рубашка, синий в мелкую белую точку галстук и серый костюм, брюки которого ему, кажется, чуть длинноваты. Ботинки у него черные и очень блестящие. Глаза светло-голубые. Морщины на лбу в непрерывном движении. Он вообще часто морщит лоб, словно говоря: «Да ну?!» Хотя понятно, что удивить его трудно. Это он шутит. Вот он смотрит на русскую литературу и думает: «Пятьдесят русских писателей… Да ну?!» Ему даже удивительно, что в России осталось столько писателей и вот они даже куда-то ездят. И при этом он отлично видит, что все эти писатели с ним здороваются крайне почтительно и некоторые даже ловят его взгляд. Это обаяние власти, с ним ничего не поделаешь. Хотя все писатели отлично знают цену этой власти. И он, Владимир Путин, тоже отлично ее знает. И даже догадывается о цене писателей.

– Владимир Владимирович,- спросил я его наконец во время фотографирования в президентском саду, перед фонтаном, под теплым парижским солнышком.- А что бы вы сами хотели почитать, если бы у вас было время?

– Я-то?- переспросил он.- Сурьезный вопрос… А между прочим, у меня есть время,- сказал он и посмотрел на меня с таким видом, как будто и меня читает и все про меня знает.

– И что вам нравится?

– Если я скажу, это будет заказ,- ответил он.- Так что секрет.

Я потом подошел к Олегу Добродееву, стоявшему неподалеку, и спросил: ну что же, что он все-таки читает?!