Элвин Тоффлер - РЕВОЛЮЦИОННОЕ БОГАТСТВО

Есть ли у нее будущее?

В 1900 году празднование начала нового века в Париже было отмечено Всемирной выставкой, посвященной прогрессу. Газета «Фигаро», едва сдерживая восторг, писала: «Как нам повезло встретить первый день XX века!» Одним из источников энтузиазма было движение к глобальной экономической интеграции, какой она виделась богатым странам, — к рациональному прогрессу, который благодаря переменам в пространственных и политических отношениях обеспечил бы экономическое процветание.

Рассуждая в духе сегодняшних сторонников экономической глобализации, экономисты с энтузиазмом говорили о том, как все более и более сближаются страны и народы. Международная торговля в процентном выражении к мировому производству за период с 1800-го по 1900 год выросла почти в девять раз, причем часть ее приходилась на торговлю с колониями в Азии и Африке. Тот, кто проецировал эти тенденции в будущее, мог бы сделать заключение, что процесс экономической глобализации завершится задолго до 2000 года, но история не идет по прямой, и мир оказался не готовым к тому, что случилось.

Через четырнадцать лет после Всемирной выставки скрепы, которыми соединялись между собой разные страны, успели проржаветь и рассыпаться, а бойня Первой мировой войны грубо нарушила перемещение товаров и капиталов. В 1917 году началась большевистская революция, в 1930-х разразилась Великая депрессия, в 1939—1945-м разгорелась Вторая мировая война, в 1949-м власть в Китае взяли коммунисты, а с 1940-х и вплоть до 1960-х последовала цепь антиколониальных выступлений в Индии, Африке и Азии.

Взятые вместе, эти и другие, менее значительные и заметные события, расшатавшие давно создавшиеся торговые устои, стимулировавшие протекционизм или провоцировавшие насилие и нестабильность, затормозили межнациональную торговлю, поток инвестиций и экономическую интеграцию. Коротко говоря, мир вступил в полувековую фазу реглобализации.

Америка, чью промышленную основу Вторая мировая война не только не затронула, но скорее даже усилила, нуждалась в рынках для экспорта своих товаров и еще более капитала. Мир жаждал американских товаров, часто оказывавшихся единственными доступными.

Более того, развивающаяся технология удешевляла и облегчала обслуживание межнациональных рынков. Убежденная в том, что глобальная экономическая реинтеграция послужит их целям, одновременно способствуя росту мировой экономики, американская элита принялась создавать международные рынки, через которые с минимальными затруднениями могли бы перетекать товары, капитал, информация и навыки, что приняло форму идеологического крестового похода за реглобализацию.

Еще в 1990-х годах огромные мировые регионы оставались, в сущности, закрытыми для беспрепятственного обмена товарами, валютами, людьми и информацией. Только один миллиард населения Земли жил в условиях открытой экономики, однако к 2000 году, по некоторым оценкам, его численность увеличилась до четырех миллиардов.

Китай с населением свыше миллиарда стал приверженцем «рыночного социализма», который точнее было бы называть «социальным капитализмом», и открыл двери иностранным предприятиям, товарам и деньгам. Посткоммунистическая Россия приглашает иностранных инвесторов. Восточная Европа и бывшие советские республики на Кавказе и в Центральной Азии следуют ее примеру. Многие страны Южной Америки, поощряемые Америкой и возглавляемые Чили и Аргентиной, сбросив путы регламентации и проведя приватизацию, стали приглашать к себе капитал Уолл-стрит и на какое-то время сделались большими капиталистами, чем американцы.

Как мы видели, национальные валюты все в большей мере покидают страны своего происхождения. Увеличился пространственный охват не только гигантских межнациональных корпораций, но и небольших фирм, даже — благодаря связи через Интернет — отдаленных деревенских предприятий с микроскопическим бюджетом. Расцвела мечта о полностью интегрированной мировой экономике — такой, при которой ни единый из 510000000 квадратных метров земной поверхности не останется недоступным.

Реглобализаторы чувствовали себя на коне.

На самом деле этот марш к реглобализации зашел не настолько далеко, как считают его сторонники и противники. Согласно Р. Вайнгартену, председателю Финансовой группы Белого дома, даже в финансовом секторе неопределенный термин «глобализация» «маскирует совершенно различную скорость перемен. Если валютные рынки действительно являются глобальными, то рынки ценных бумаг отстают от них, а фондовые рынки практически продолжают допускать на биржу главным образом только национальные ценные бумаги».

В отношении Европы, где интенсивное давление в пользу экономической интеграции привело к введению единой валюты и центрального банка, «Файнэншл таймс» констатирует, что «фондовые рынки остаются крайне разобщенными, характеризующимися мозаикой разных правил и регламентаций». Несмотря на появление сотен зачастую спорных новых законов и правил, нацеленных на создание единообразия, одна и та же бутылка воды «Эвиан» в 2003 году стоила во Франции 0,44 евро, а в Финляндии — 1,89 евро. Одна и та же бутылка кетчупа «Хайнц» стоила в Германии 0,66 евро, а в Италии — 1,38 евро, невзирая на надежды чиновников из Брюсселя.

Еще более существенным является замечание З. М. Беддоеса в «Форин полиси»: «Только 18 развивающихся стран имеют постоянный доступ к частному капиталу», и даже если бы таких стран было больше, «это не означает, что существует единый глобальный рынок капитала». Возьмем другой уровень: методы бухгалтерского учета отличаются от страны к стране, несмотря на попытки принять общие единые стандарты.

Тем не менее уже в 1990-х годах 35000—40000 мультинациональных корпораций имели 200000 филиалов или дочерних компаний во всем мире. Валютные депозиты в мире возросли с 1 миллиарда долларов в 1961 году до 1,5 триллиона к концу столетия. Прямые иностранные инвестиции увеличились до 1,3 триллиона долларов. Межнациональный долг к 2001 году достиг 1,7 триллиона долларов. Мировой торговый оборот вырос до 6,3 триллиона долларов.

Одним из самых адекватных на сегодняшний день критериев оценки масштабов глобализации является индекс, разработанный А. Т. Карни и журналом «Форин полиси». Он учитывает такие составляющие, как труд, прямые иностранные инвестиции, поток портфельных инвестиций, технология, путешествия и туризм, и на основе этих данных сравнивает страны. Этот индекс включает широкий набор и других переменных, от культуры и коммуникаций до количества иностранных посольств, а также количества межправительственных организаций, в которые входит данная страна.