Газета Завтра - Газета Завтра 278 (13 1999)

Обращает на себя внимание одно парадоксальное явление. Идеологическое противостояние двух систем закончилось, а конфликтный потенциал растет. Мир подходит к новым видам оружия: таким, как климатическое, информационное, психотронное. Короче говоря, идет совершенно неприкрытая подготовка к войнам. США создают глобальную систему ПРО, включая системы ПРО театра военных действий, при участии совершенно неприемлемых элементов, вроде Тайваня. С другой стороны, КНР, используя успехи своей экономики, тратит грандиозные суммы на закупку и создание новых видов оружия. Китай уже запустил разведывательные спутники, он готовится запустить пилотируемую станцию. Ясно, что это все составляет элементы подготовки к будущим конфликтам, то есть конфликтный потенциал. Если использовать известный чеховский образ, то конфликтный потенциал — нечто вроде ружья, повешенного на стене, которое обязательно должен выстрелить в ходе развития драмы современных международных отношений.

Против кого это все направлено? Существует ряд достаточно явственно различимых геополитических, геосоциальных линий разлома — скажем, США и Китай. Но все-таки, если выделять главное, то нарастает конфликт между Западом в целом как коллективом, коллегиальным образованием — и развивающимся миром, который гораздо менее консолидирован, но процессы в котором идут в сторону консолидации. Объяснить это очень легко: невозобновляемые ресурсы приходят к концу, и это требует от Запада каких-то новых мер. С момента распада колониальной системы капиталистические страны нашли способ колониальной эксплуатации "на расстоянии", через создание условий торговли, благоприятных для Запада. Но сегодня им, чтобы выжить, нужен жесткий контроль над всеми ресурсами Земли. С этим связана вторая задача: расширение пространственной базы суперколониализма, и здесь главным объектом является Россия, другие бывшие республики СССР, где расположена очень значительная часть мировых ресурсов, которые Запад не может выпустить из своих рук.

При поддержке Запада в России произошла контрреволюция. К власти пришла компрадорская, продажная клика, режим, который, в сущности говоря, торгует интересами России. Соответственно, политика России в отношении Ирака, в отношении Югославии — это лакейская политика, и разговоры о ее успехах несостоятельны, поскольку Россия практически поддерживает Запад, хотя и пытается иногда “сохранить лицо”.

С другой стороны, Россия — это расколотое общество. Абсолютное большинство населения не приемлет результатов и последствий контрреволюции и не поддерживает правительство, хотя население наше наивное и привыкло еще с советских времен видеть во власти авторитет, защиту и гарантию своих прав, а потому иногда голосует не за тех, кого нужно.

Вывод простой: пока это правительство и президент существуют, никакого мобилизационного проекта не может быть. И только в случае, если к власти придут иные, патриотически и социально ориентированные силы,— только тогда Россия окажется способной создать такой проект и реализовать его, обеспечивая всеми средствами защиты от враждебных государств. Только в этом случае можно будет рассматривать варианты и нюансы внутри- и внешнеполитического обеспечения “Большого Проекта” самодостаточности.

Борис ЗАНЕГИН,

доктор исторических наук

СУПЕРПАТРИОТИЗМ — ВОТ ЧТОявляется непременным следствием самодостаточности русской нации. Космополитичная открытость Европы и ее стремление к объединению диктуются подавляющей недостаточностью любой европейской нации. Одряхлевшие германские племена, растерявшие на своих ухоженных грядках всю энергетику Нибелунгов, исчерпали со времен исступленных вагнеровских безумств последние капли жизненных ресурсов, и оттого с начала века изобретают мировые войны, чтобы подпитаться кровью и видом ужасов войны; сегодняшнее Косово есть наркодоза для изголодавшегося по зрелищам буржуа.

Россия же практически никогда не испытывала подобной ущербности. Опыт русской самодостаточности подтверждает нашу постоянную наполненность до краев родными символами и родными же их толкованиями. Русским известно то, чего не знают венгры или датчане, — речь о необычайной внутренней духовной целостности, не требующей обращения вовне за подачками и авторитетами. В чистом виде это означает, что, кроме России, ничего больше не существует: там, где ее нет, для русского нет ничего; поэтому безудержная любовь русской нации направлена прежде всего на себя самоё. Русские любят Россию, и этого достаточно для существования мира. Таких, как мы, очень мало. Наверное, лишь китайцы и индийцы смогли раскрыть сущность вселенной общеединым национальным сердцем.

Направленность любви нации вовнутрь, или патриотизм, приобретает в случае с Россией облик сверхнасыщенного, всепоглощающего состояния суперпатриотизма. Это любовь бельгийца или рязанца к своей малой родине, доведенная до точки кипения. Подобный кипяток не дает русским окоченеть в полушаге от Арктики. А поскольку мы самодостаточны, поскольку мы полны до краев, до крайностей, то наш русский суперпатриотизм, изливаясь через эфемерные территориальные, языковые и любые прочие барьеры, направляет излишки любви на все окружающее пространство, заливает сопредельность, превращаясь в интернационализм, или любовь ко всем.

Суперпатриотизм русских — это любовь, обращенная через Россию ко всей Вселенной. Россия, как окно в космос, воистину "не вмещается в шляпу". Любование русского Колизеем есть перенесение русской земли на римские холмы. Россию русский носит с собой; Россия — это любые два метра вокруг русского. Россия — это там, где достаточно просто быть русским, это там, где русский — у себя дома, где русский плещется во все наполняющей русской энергетике. Чувство национальной гордости русского не есть превосходство шовиниста, но есть счастье общности с космосом через русскую пуповину.

Подобное выплескивание любви в мир, стремление обнять всю Землю, превратив ее в свою Родину, есть основа экстенсивного расширения Русского государства на протяжении восьми веков. Западу для этого нужны были империи и завоевательные походы за золотом. России — любовная тяга к Балтике, Кавказу, Сибири, Азии, всему миру. Таким образом, изначальное внимание к себе, выливающееся в любовь ко всему миру, есть важнейшая сторона самодостаточности русской нации.

К ней примыкает неприятие и отталкивание всего наносного. Архетипу Америки как плавильного котла или всасывающей губки противостоит образ России как всегда полного сосуда. В такой сосуд невозможно ничего долить; все чуждое автоматически становится излишним. Всегда полный сосуд русской самодостаточности сливает накипь чуждых специй, не давая им завариться. Оттого любая реформа или иноземная агрессия в России всегда тягостна, ибо она, привнося резко новое, требует решительного слома стенок этого сосуда, или тотально-кровавого его опорожнения. Это неминуемо вызывает обострение чувства чуждого и усиление патриотизма, стремящегося залечить собой все порушенное пространство.