Семен Резник - Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

Вот данные на сентябрь 1918 года. В аппарате ВЧК в Москве 781 сотрудник. Евреев 29, то есть 3,7 процента, латышей 278 — действительно многовато для маленького народца, оставшегося за пределами советской территории. Но значительно больше половины — русские.

Правда, в руководящем слое карателей инородцев больше половины: 116 латышей, 19 поляков и 19 евреев — из общего числа 220. Объясняется это низким образовательным уровнем рабоче-крестьянской России. Не могли же занимать руководящие должности те, кто едва мог расписываться. Впрочем, и в этом слое евреи составляли только 8,6 процента — в три раза меньше, чем русские и в шесть раз меньше, чем латыши.

Статистика показывает, что в дальнейшем довольно долгое время относительная численность карателей «правильной национальности» неизменно росла, число латышей убывало, а число евреев оставалось примерно одинаковым. Вот сводные данные по 32-м губерниям на лето 1920 года: общее число чекистов 1805, из них русских 1357 (75,2 процента), латышей 137 (7,6 процента), евреев 102 (5,6 процента). В конце того же года русских 77,3 процента, евреев 9,1 процента.

На 15 ноября 1923 года в руководстве ОГПУ — русских 54, евреев 15, латышей 12. При этом 14 евреев (почти все!) имеют среднее и высшее образование, из русских же таких 28, то есть чуть больше половины. Очевидно, что предпочтение при продвижении наверх отдавалось братьям-славянам. Аналогичны данные по более поздним годам. На первое мая 1924 года в составе центрального Аппарата ОГПУ русских 1670 — почти 70 процентов общего числа, а вместе с украинцами и белорусами — больше трех четвертей; евреев же 204, то есть 8,5 процента (общее число — 2402).

Несколько иными были пропорции в руководстве центрального аппарата после преобразования ОГПУ в НКВД. Справочник «Кто руководил НКВД. 1934–1941» [770]содержит почти исчерпывающие данные об этом, — правда, очень небольшом — слое аппарата карательной системы. За семь лет его численность удвоилась — с 95 до 184 человек, — и одновременно происходили изменения его возрастного, социального, национального состава, образовательного ценза и т. п. Проследить за этой динамикой — значит многое понять.

Число евреев от 37 человек в 1934 году сократилось до 10, зато число русских возросло с 30 до 118, украинцев — от 5 до 28, грузин — от 3 до 12-ти. Как видим, утверждение Солженицына о том, что чистки не имели антиеврейской направленности, не подтверждается, хотя пятый пункт был не единственным критерием обновления аппарата.

Другими критериями были неудачное (не рабоче-крестьянское) происхождение, принадлежность в прошлом к другим партиям; очищался аппарат также от коммунистов с дореволюционным и ранним послереволюционным стажем. Даже долгий опыт работы в ЧК-ОГПУ был негативным фактором: старых опытных чекистов заменяли новичками. В целом же руководство НКВД интенсивно освобождалось от ненадежных, по советско-сталинским понятиям, элементов, а заменяли их молодыми рабоче-крестьянскими кадрами преимущественно славянского племени.

Не последнюю, но и не ведущую роль в этом процессе играл уровень образования. Он был удручающе низок. В 1934 году из 95 руководящих (!) работников НКВД 39 имели начальное и еще 40 — среднее и незаконченное среднее образование. Только 15 человек окончило вузы или поучилось в высшей школе два-три года. К 1941 году число лиц с начальным образованием уменьшилось ненамного: из 39 осталось 35. (Видимо, этот слой имел безукоризненное пролетарское происхождение, недавний партийный стаж и — правильную национальность). Но относительно их количество сократилось серьезно: ведь общая численность аппарата удвоилась. Значит, при пополнении состава предпочтение отдавалось более образованным кадрам.

Уместно напомнить, что, как ни жестоко обращалась советская власть с народом, но одного у нее не отнимешь — стремления вывести массы из вековой темноты и невежества. Как нам уже приходилось указывать, до революции подавляющее большинство русских крестьян и рабочих не умело ни читать, ни писать, ни расписываться. Линия на всеобщую грамотность, затем на всеобщее семилетнее, десятилетнее образование советская власть проводила в жизнь не так успешно, как о том трубили в победных реляциях, но — проводила. Число вузов тоже увеличивалось, и прием в них расширялся — конечно, не за счет лишенцев, а за счет рабоче-крестьянской молодежи. Для подготовки ее к учебе в вузах действовали рабфаки. К концу тридцатых годов власть уже могла себе позволить при наборе карателей учитывать и уровень образования.

Итожа, можно сказать, что в первые два десятилетия советской власти участие евреев в карательных органах примерно соответствовало или было несколько ниже их процента в городском населении страны (восемь процентов), из которого преимущественно черпались кадры чекистов; в руководящем слое численность евреев была более высокой, примерно соответствуя их пропорции в слое людей с высшим и средним образованием — в среднем около 15 процентов. Только когда НКВД возглавлял Генрих Ягода (1934–1936), число евреев в руководстве зловещего ведомства перешагнуло 30 процентов. Этот период длился всего два года. На смену ему пришла ежовщина, при которой размах террора достиг апогея, и большая часть вчерашних палачей сама стала жертвами. Ягоду пристегнули к «правотроцкистскому блоку» Бухарина. Он должен был «признаваться» не в тех реальных преступлениях, которые творил по указке Сталина (да, видать, не слишком усердно), а в мнимых — в отравлении Менжинского, Куйбышева, Горького, в других самых фантастических злодействах.

К 1941 году евреев в руководящем слое НКВД осталось немного: 10 из 184. В дальнейшем, за единичными исключениями, они уже больше там не появлялись. Но и в течение всех лет советской власти, при большем или меньшем участии евреев, латышей, поляков, грузин, иных инородцев, доминирующее положение в карательном аппарате занимали русские.

Сказанное о карательных органах в большей или меньшей степени приложимо к верхнему слою всего государственного и общественного организма. Доминирующее или главенствующее участие в нем евреев — это фикция, в равной мере оскорбительная и для русских, и для евреев. Доминировали, конечно, русские. Но и евреев в ливреях было более чем достаточно. Обусловливалось это двумя основными факторами, уже не раз отмечавшимися: высоким уровнем урбанизации еврейского населения в аграрной стране и относительно высоким уровнем образования в стране почти сплошной безграмотности и малограмотности. В Белоруссии, например, евреи в 1930 году составляли около девяти процентов населения, но 36 процентов рабочих (это отмечает и Солженицын). Высокий уровень образования, накладываясь на традиционно более интенсивное стремление к образованию, определял значительную долю евреев в партийно-государственном аппарате, в слое так называемых хозяйственников, в науке, технике, литературе, искусстве, в других интеллигентских профессиях. Природная или освященная вековой традицией склонность к некоторым видам деятельности обусловливала относительно большую концентрацию в этих сферах и меньшую — в других. Среди врачей евреев было больше, чем среди агрономов, среди экономистов — больше чем среди военных, портных и сапожников — больше, чем металлистов, шахматистов больше чем футболистов; среди музыкантов евреев всегда было значительно больше, чем среди живописцев.