Семен Резник - Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

О Русской партии теперь имеются солидные исследования. [838]Не стесняются откровенничать и некоторые ее деятели; с их точки зрения, даже долговременный шеф КГБ и недолгий генсек Юрий Андропов — тайный еврей и гнилой либерал. [839]

Верховной власти в стране Русская партия не достигла, но семена сталинизма сеяла широко, и падали они в хорошо унавоженную почву. Из этой почвы — уже в годы перестройки — взросло национал-патриотическое общество «Память», а из «Памяти» вышли современные партии и движения, «спасающие Россию» от жидо-масонской скверны.

Чем сильнее коричневая чума внедрялась в общественное сознание россиян, тем «гуще» евреи, защищенные от нее «пятым пунктом», проявляли себя в правозащитном движении, в движении за эмиграцию, в либерально-демократической части интеллигенции. Они распространяли, перепрятывали, пересылали за бугор произведения диссидентов, в первую очередь А. И. Солженицына. Слишком хорошо известно, как «густо» были представлены «лица еврейской национальности» в ближайшем окружении Солженицына: поддерживали его, хранили его архив, перепрятывали рукописи, помогали ему бодаться с дубом советской системы. [840]

В заключительных главах двухтомника, даже признавая (и, на мой взгляд, преувеличивая) роль евреев в сопротивлении коммунистическому режиму, Солженицын никак не может отлепиться от мифа о жидо-большевизме, погубившем Россию, «которую мы потеряли». Пишет о шестидесятых-семидесятых годах, но коричневой составляющей духовного ландшафта той поры не замечает. О той же Русской партии , о сионологии , внедрявшей «в духовный мир советского человека» зловещие сказки о «сионо-масонском заговоре против социализма», у него нет ни слова. Его голова вывернута назад, взгляд уперт в заветные Двадцатые (удостоенные писаться с заглавной буквы), где так приятно высматривать то, что любо-дорого сердцу:

«Сегодня ясно видеть, что столько евреев было в железном большевицком руководстве, а еще больше — в идеологическом водительстве огромной страны по ложному пути» (т. II, стр. 445);

«В Двадцатые и Тридцатые казалась необратимой сращенность советского еврейства с большевизмом» (т. II, стр. 454);

«Когда-то они лились дружно и настойчиво поддерживать советский режим» (т. II, стр. 440);

«Когда же именно это случилось, что евреи из надежной подпоры этому режиму перекинулись едва ли не в главное противотечение?» (т. II, стр. 440);

«Мы видели слишком многих из них трубачами нашего фанатизма… И без них — еще и сам старея — большевицкий фанатизм не только потерял в горячности, но даже и перестал быть фанатизмом, он по-русски оленивел, обрежневел» (т. II, стр. 440);

«Теперь все обязаны принять, что они и всегда против этой власти сражались, и не напоминать, как они изрядно послужили этой тирании» (т. II, стр. 454);

«Не слышим раскаяния наших еврейских братьев хотя бы за 20-е годы» (т. II, стр. 484).

То, что евреи не идут толпами в Павлики Морозовы, особенно уязвляет Солженицына. Даже Павел Литвинов, из той отважной семерки, что «потянули свои чугунные ноги на Лобное место 25 августа 1968 года», чтобы «жертвой своей отмыть российское имя от чехословацкого позора» (подумать только: четверо из семерых отмывавших русское имя оказались евреями); так вот, отважный диссидент Литвинов ни разу не заклеймил позором своего деда Максима Литвинова, сталинского наркома (т. II, стр. 447). А когда Михаил Хейфец «проявил высоту души» и «отважился высказать призыв к еврейскому раскаянию», поставив в пример «опыт немецкого народа, который не отвернулся от своего ужасного и преступного прошлого, не пытался свалить вину за гитлеризм на других виновников», то призыв его подвергся дружному осмеянию (стр. II, стр. 470). Не пожелали низкие еврейские души, задрав штаны, бежать за гитлерюгендом, воспользовавшись тем, что тот их не успел додушить!

Веер укоров и поучений евреям у Солженицына всеохватен — мне его не исчерпать. Да и надо ли исчерпывать? «Протянутое рукопожатие» Солженицына опасно не для евреев. В его двух томах еще раз перелопачены давно известные мифы и предрассудки — одним перелопачиванием больше, только и всего. Его «рукопожатие» опасно для России, особенно в наше время, когда ее самосознание столь сильно травмировано ввиду затянувшегося системного кризиса.

В сегодняшней России группы фашиствующих молодчиков устраивают погромы на рынках и еврейских кладбищах, поджигают синагоги, избивают и убивают иностранных студентов и вообще иностранцев, «кавказцев», правозащитников. Их идейные вдохновители открыто публикуют смертные «приговоры» «недругам России», и даже когда такие приговоры приводятся в исполнение, виновных «не находят». В стране издаются сотни красно-коричневых и просто коричневых газет, публикуется и широко распространяется «классика» антисемитизма и нацизма — от «Протоколов сионских мудрецов» до «Майн Камф» Гитлера. Это не подпольные издания: издатели не скрывают ни своих имен, ни адресов. Однако все попытки привлечь к суду подстрекателей к национальной вражде торпедируются прокуратурой, а когда это не удается, судебные разбирательства превращаются в фарс. Травля «малого народа», создание из евреев «образа врага» России стали профессией для большого круга интеллектуалов и политических деятелей — от академика И. Шафаревича до «историка» О. Платонова, бывшего первого секретаря СП СССР В. Карпова, бывшего министра печати России, ныне сопредседателя так называемой национально-державной партии Б. Миронова, другого сопредседателя той же партии А. Севастьянова, редактора и издателя В. Корчагина, литератора и редактора газеты «Дуэль» Мухина, писателя и редактора газеты «Завтра» А. Проханова и целого сонма других «интеллектуалов». [841]Опросы общественного мнения фиксируют неудержимый рост ксенофобии и антисемитизма и столь же стремительной рост популярности Сталина и «сталинских соколов».

«Нельзя освободить народ внешне больше, чем он свободен внутренне», — предупреждал в свое время Герцен, и сколь же провидческими оказались эти слова! В августе 1991 года Россия сумела сбросить с себя ярмо коммунистического режима, но очень скоро оказалась в духовном тупике, что в значительной мере определяется недостатком внутренней свободы — от предрассудков, ненависти, от тоски по «сильной руке». Выход из тупика станет намечаться лишь тогда, когда интеллектуальная элита России перестанет искать виновных на стороне, а примется за тяжелую работу своего собственного внутреннего освобождения.

Двухтомник Солженицына тут не в помощь. Скорее, наоборот. Писатель присоединил свой голос к тем, кто заталкивает страну глубже в пропасть, хотя она и без того не делает достаточных усилий из нее выбраться. А ведь Солженицын считает себя патриотом, претендует на то, что знает, «как нам обустроить Россию», и вообще знает, «как надо».