Газета День Литературы - Газета День Литературы # 65 (2002 1)

— Но, простите, ведь и писатель задумается: отдать ли материал в издание, не соответствующее его политическим и прочим взглядам? И вряд ли отдаст в несоответствующее…

— В таком случае, какая же это свобода? О какой демократии и свободе может идти речь? Кроме того, сегодня декларируют вседозволенность, отсутствие морали или же торгашескую идеологию быстрого обогащения, стало быть, идею богатых и нищих. Но нужно ли это народу? Обществу? Это идеология звероподобного постфеодализма, который выдается за строительство новой общественной формации, именуемой капитализмом. Но ведь то, что в России сегодня называется рынком, таковым не является. Каждому, кто не сошел с ума, ясно, что настоящий рынок — это высокоорганизованная система. Цены устанавливает не каждый ловкий дядя с базара, а монополия, корпорация, и эту цену уже не перепрыгнешь. У нас вряд ли кому понятно, откуда баснословные цены. Экономика анархии, плюрализм глупости. Откуда это? И если уж нужна новая форма хозяйствования, то надо полагать, что необходимо постепенное отлаживание и совершенствование хозяйственных механизмов, ибо все в жизни должно происходить планомерно. Если вы бывали в деревне, наверное, видели разумный способ строительства. Новый дом строится вокруг старого дома, а как только новый построен, старый внутри него ломают. Мы до основания разрушили свой дом, свой родной очаг, ничего не построив, а соорудили такие структуры, изобретателям которых уже сейчас надо ставить памятник "Борцам безмыслия". Некоторые мои коллеги, недавно еще горячо ратовавшие за демократию, сейчас готовы идти к "стене плача", каяться и рыдать. Посмотрите, как варварски взорвали нашу культуру, еще недавно вызывавшую острый интерес во всем мире. Издание книги обходится сегодня чудовищно дорого, за пределами здравого смысла. Наши крупнейшие издательства "Художественная литература", "Современный писатель", "Современник", еще несколько лет назад процветавшие, едва сводят концы с концами. Боже, наступило время плюрализма? И мы радуемся этому? Но наш, российский "плюрализм" — это безысходная разорванность связей, разъединение, эгоцентризм, одичание и равнодушие. Вот и разорвано все: связи между писателями, издательствами, типографиями, книжной торговлей.

— Но, может быть, не все так печально. Пишут молодые, ставят фильмы. В обиход даже вошел термин "новое искусство".

— Что касается "нового искусства", так ведь попытка его взбодрить уже множество раз была! Во Франции в шестидесятых годах авангардисты силились создать "новый роман" — Ален Роб Грийе, Бютор, Натали Саррот — провозгласив: реализм устарел, имеет право на жизнь только так называемый новый роман. Возбужденно шумели, кричали, спорили — и что же, родился прекрасный младенец? Новорожденный остался в пеленках, не радуя мир ни красотой, ни телесным развитием, ни разумением, — дефективный младенец.

Вместе с тем сюрреалистическое и символическое искусство Босха я безоговорочно причислю к такому реализму, который назвал бы "новым искусством". Вспомним "Несение креста" — Иисус подымается на Голгофу в окружении чудовищ. Больное человеческое общество может узнать здесь себя. Это ужасающе, поражает противостояние добра и зла, сиюминутного и вечного, красоты и уродства. Таков и Питер Брейгель, и любая его вещь для меня — открытие. Жили и творили эти великие мастера в далеком шестнадцатом веке.

— Каково Ваше отношение к религии? Оно определено?

— Что тут мудрствовать — оно определено. Вот висит в углу икона. И говорю: Боже, прости прегрешения наши, помилуй и спаси!

— А как Вы относитесь к тому, что сегодня религия приобретает какой-то массовый характер? Она вышла на улицу, показы богослужений заполнили телеэкраны — президент молится, правительство молится, режиссеры молятся. Во благо ли это? Так ли нужно, по Вашему мнению?

— Религия — это таинство, и ей противопоказана театральная сцена и зеркальные комнаты. Православие — это национальная уникальная вера. Она помогает человеку познать и духовное, и материальное бытие. Добавлю: вся истинная философия почти всегда связана с религией. И это всемирно. "Надо мной звездное небо, а в груди моей нравственный закон" — вот центральный смысл человеческой жизни — чти это звездное небо и придерживайся нравственного закона, то есть человечности.

Сегодня Россия оказалась в чрезвычайно сложном и тяжелом положении. Ведь любой из нас хочет стабильности, душевного и материального блага, но ныне простой человек находится как бы в подвешенном состоянии, в условиях зыбкости: нестабильный заработок, постоянно скачущие цены.

— Юрий Васильевич, а если отрешиться от политических конкретностей, рассуждать отвлеченно, то какое политическое устройство Вы предпочли бы, если была бы именно Ваша воля выбирать? Это был бы цивилизованный капитализм или испробованная нами модель социалистического общества, или совсем другая модель?

— Что касается капитализма, то это общество крайне жесткое, даже жестокое. Я много ездил, я видел Америку и Запад и могу о них судить не сквозь розовую дымку, а реально и трезво. А что касается идеального общественного мироустройства, то ответ мой однозначен — я за социализм народный. Социалистическая модель придумана не нами и не семьдесят лет назад. Многие великие люди тяготели к идее социализма, например, любимый мной Лев Толстой. Но сегодня либералы и экстремисты, болезненно самонадеянные и полуобразованные люди с научными степенями считают, что они умнее тех, кто жил раньше их, что именно они сумеют создать лучшее общественное устройство. Это соревнование с гениями выглядит смехоподобно и трагикомически. И создается впечатление, что наступила пора всеобщего слабоумия и повального дебильства.

— Какое качество в людях Вы цените больше всего?

— Человечность. И еще: я против всяческих культов, за исключением культа совести. Кроме того, на дверях каждого дома я бы написал три слова: "Спеши делать добро". Впрочем, я не оригинален. Эти великие истины идут из библейских глубин. Там, где нет нравственности, нет пользы от законов. Ужасно — то, что недавно всеми считалось и считается пороками, теперь считается нравами. Между тем, если оглянуться на историю, то больше всего законов было издано в смутную пору государств.

— А какие качества в людях Вам кажутся наиболее отталкивающими?

— Ложь, страх и нетерпимость. Ложь почти всегда связана с клеветой, а клевета — это злобное бессилие перед сильным оппонентом. В спорах же мы подчас не желаем хотя бы на минуту встать на точку зрения другой стороны, чтобы до конца уяснить противоположную позицию. Эту черту, если хотите, я преодолеваю в самом себе. Самое же отвратительное в человеке — желание унизить себе подобных.