Газета День Литературы - Газета День Литературы # 164 (2010 4)

Когда ханжество чопорных англичан переходило все границы, кельты не скрывали своей ненависти к британским порядкам. Так было и с Бернардом Шоу, и с Джеймсом Джойсом, и с Оскаром Уайльдом, не говоря об открытом ирландском националисте Уильяме Батлере Йейтсе. Оскар Уайльд писал в 1895 году: "Я ненавижу Англию… Англия является Калибаном девять месяцев в году и Тартюфом – три остальных…". Ту же мысль о неприятии Англии продолжил Бернард Шоу – "Никогда не думал об англичанине как о своём соотечественнике". Дерзким кельтским бунтарям претило английское лицемерие. Даже не принимая многое в своей родной Ирландии, воюя со своими политиками, они оставались ироничными и свободолюбивыми кельтами. И на подмостках лондонской сцены они не забывали о своей самостоятельности. Как утверждал Бернард Шоу: "Ирландцы хотят быть управляемы собственной глупостью, а не английской… Они не успокоятся, пока не получат свободу, ибо "покорённая нация подобна больному раком: она ни о чём другом не может думать…". Даже Джеймса Джойса, которого скептицизм надолго оторвал от родного Дублина, при этом доводило до бешенства английское господство. Покинув территориально Ирландию, творчески, от "Дублинцев" до последнего романа "Поминки по Финнегану", он навсегда оставался у себя на родине. И в самом сложном заумном произведении "Поминки по Финнегану" он вовсю использует старинные ирландские саги и легенды, использует древние мифические приёмы перерождения героев. К примеру, главная героиня Анна Ливия, то ли снящаяся древнему герою, то ли живущая в Дублине, становится одновременно и рекой, и женщиной. Мрачный ирландский юмор, насмешливый вид, дерзкое пренебрежение перед чопорными англичанами чувствуется даже в памятнике Джойсу, установленному в самом центре Дублина, на пересечении Эрл Стрит и улицы О`Коннела. Я давно мечтаю приобрести уменьшенную копию этого памятника знаменитому ирландцу, упрашивал продать скульптурку у владельцев находящегося почти напротив памятника известного паба, на худой конец, выменять под шумок у бармена на что-нибудь более материальное. Читатель может полюбоваться этим кельтским ироничным очернителем жизни.

Да и стилистически их проза, драматургия, поэзия носила более мистический, сакральный, готический, детективный характер, нежели литература высоколобых англичан. Составьте сборник лучшей готической остросюжетной мистической литературы, и вы обязательно включите туда "Кентервильское привидение" и "Преступление лорда Артура Сэвила" Оскара Уайльда, "Другой остров Джона Булля" и "Ученик дьявола" Бернарда Шоу, "Этюд в багровых тонах" и "Союз рыжих" Артура Конан Дойля, "Два рыцаря" и "Мёртвые" Джеймса Джойса, и, конечно же, "Дракулу" Брема Стокера… В своём путешествии по Ирландии я забредал и в полуразрушенный замок, где проходило действие кельтской легенды о всаднике без головы, послужившей основой для знаменитого романа Майн Рида, выходца из донегольских мрачновато-загадочных мест. Никак нельзя забыть в этом мистическом постижении мира ни "Путешествия Гулливера" величайшего ирландца Свифта, ни "Мельмота-скитальца" Мэтьюрина, приходившегося Оскару Уайльду дедом. Да и в мистико-романтическом восприятии мира нашим Михаилом Лермонтовым чувствуются его частично кельтские корни.

Освободиться от чувства своей родины кельты не могли, даже когда уезжали далеко от неё. Тот же Джеймс Джойс, иронично относящийся ко всем движениям ирландских националистов, при этом никогда не забывает об "уникальном островном колорите и гостеприимстве" родного Дублина. Неистовый критик ирландской политики Джойс при этом всю жизнь, живя за границей, писал только о родной Ирландии. Он считал, что если даже Дублин разрушат, "его можно будет восстановить по моим книгам". Да и в книгах Джойса полно имён ирладских борцов, лидеров борьбы за независимость, того же Парнелла или О'Брайена, ссылок на кельтские сказания.

Долгие годы католические проповедники запрещали издавать в Дублине книги его тайного певца. Только в шестидесятых годах, после смерти Джойса, на родине издали его роман "Улисс". Впрочем, и в этом кельты похожи на русских. Зато сегодня "тропа Блума" – главного героя "Улисса" – туристический путеводитель по Дублину. Начинается она на морском побережье, у башни, в которой когда-то жил сам Джойс и куда он поселил своего героя, и проходит через весь город.

В Дублине вообще много памятников своим великим писателям. Тут и бюст Джонатана Свифта, недалеко от храма святого Патрика, в которой деканом служил сам автор "Путешествий Гулливера", недалеко от Национальной галереи установлен бюст ещё одного насмешника – Бернарда Шоу, кстати, работы нашего русского скульптора князя Павла Трубецкого.

Памятник ещё одному мистическому эстету с нелегкой судьбой – Оскару Уайльду, расположенный рядом с его бывшим домом на Мерион стрит, выглядит вызывающе даже для нашего времени. На обломке громадного валуна небрежно присел как всегда изысканно одетый писатель.

Оскар Уайльд, как ни покажется странным, и был до конца своей жизни неким идеологом кельтского национализма, идеологом "великой кельтской школы". Ему и принадлежит это определение. Великие кельты из плеяды литературного Возрождения, как и наши гении Серебряного века, были почти сверстниками. Да и расцвет их литературный не случайно пришёлся на период знаменитого кровавого пасхального восстания 1916 года и скорое объявление независимости Ирландской республики в 1922 году.

Как они перекликаются в мировой истории ХХ века: Пасхальное восстание, независимость и гражданская война у ирландцев, и в те же годы октябрьская революция, гражданская война в России. Как писал еще один великий ирландец Уильям Батлер Йейтс в своём перекликающемся с "Двенадцатью" Блока стихотворением "Пасха 1916 года" – "Всё изменилось, полностью изменилось: родилась страшная красота". И литература в наших умах: кельтская и русская, в отличие от чисто английской, становилась проповеднической, мученической, пророческой.

С каждой поездкой в Ирландию всё более убеждаюсь в родстве русской и кельтской души. Возьмём хотя бы абсолютно внешне английского писателя Артура Конан Дойля, родившегося пусть и в Шотландии, но в абсолютно католической семье ирландцев. Обратите внимание на постоянную тягу писателя к изображению родных ирландцев. "А моя старуха-мать в своём сельском домике в Ирландии!", или же "В следующее мгновение я извивался в геркулесовых объятиях ирландца…", или – "войдя в кабинет, американский ирландец уселся в кресло…".

Зачем ему это надо? Об этом он сам и говорит: "Вы, вероятно, кельт? – Я ирландец, сэр. Чистокровный…". Отсюда и рассказы "Союз рыжих", "Зелёное знамя"… Не о себе ли он пишет в "Зелёном знамени": "Джек Конолли был одним из самых завзятых революционеров. Будучи членом нескольких тайных обществ, он числился в Ирландской Земельной Лиге, где примыкал к крайней левой. Погиб Джек Конолли в стычке с полицией в одну лунную ночь около Кантука. Джейка застрелил полицейский сержант Мордок".