М Николсон - Солженицын на мифотворческом фоне

Звучное и достойное пера Данте название "Врата ада" предвещает трагизм. Что до героизма, то на обложке было обещано следующее: "Выдающийся герой, чья страсть к России родилась вместе с ним, чья совесть закалялась в застенках ГУЛАГа, чья гениальность и храбрость победили устрашающее Советское государство и его прислужников". (Было бы несправедливо обвинить Солсбери в слишком перегруженном тексте на суперобложке этого издания.)

Хоть героя и зовут Андрей Ильич Соколов, а не Александр Исаевич Солженицын, но кого это могло обмануть? Во всех пяти упомянутых в настоящей статье романах с героем, воплощающим образ Солженицына, для него придумано новое имя, хотя в некоторых случаях связь с именем писателя просматривается достаточно четко. Для сравнения: в романе Юрия Кроткова "Нобелевская премия" (Лондон: Hamish Hamilton, 1980) не только Хрущев, Сурков и др. появляются под собственными именами, но даже Борис Пастернак.

К началу 70-х детали биографии Солженицына уже начали получать некую известность на Западе. Несмотря на то, что автобиографическая книга "Бодался теленок с дубом" была опубликована только в 1975 году и, следовательно, Солсбери не мог ею воспользоваться, подборки документальных материалов по "делу Солженицына" появлялись на разных языках с 1968 года. Кроме того, вышел роман "В круге первом", повесть "Раковый корпус", а в 1970 году — "Август четырнадцатого", в которых везде, хотя бы и в литературной обработке, имеются биографические сведения. И наконец, в начале 70-х отдельными книгами были выпущены первые биографии Солженицына на шведском, итальянском и английском языках [11] 11 Bjцrkegren H. Alexander Solsjenitsyn (Stockholm: Wahlstrцm & Widstrand, 1971); Grazzini Giovanni. Solzenicyn (Milan: Longanesi, 1971); Burg David and Feifer George. Solzhenitsyn: A Biography (London: Hodder & Stoughton/New York: Stein & Day, 1972). .

Таким образом, Солсбери располагал обширным материалом для создания образа героя в своем романе, и в общих чертах биография Соколова была дана довольно близко к тому, что было известно о Солженицыне. С некоторыми художественными вольностями Солсбери описывает то, как его герой рос и воспитывался в Ростове/Кисловодске, далее — его школьные годы, Сталинскую стипендию, фронтовую жизнь и арест. Имена и данные подверглись последовательным изменениям. Например, после выхода из тюрьмы Соколов направляется в ссылку в Кисель-Хор (Кок-Терек), где он заболевает не раком, а туберкулезом. Но ему удается выжить, пройдя лечение в Ашхабаде (Ташкент). Впоследствии при уединенном образе жизни, когда он работает школьным учителем в Костроме (вместо Рязани), он пишет роман "Тайшет 303", потом еще один роман — "Лубянка", основанные на жизненном опыте в бытность его зеком. По невероятному стечению обстоятельств эти сенсационные произведения публикуются благодаря помощи не Александра Твардовского, а Бориса Стасова, который описан как "известный редактор журнала "Новый Жизнь" (так в оригинале!), а также при содействии Никиты Хрущева, который, как и все остальные крупные политические деятели, появляется в романе под собственным именем.

Такая беллетризация понятна. Действия и побуждения Соколова показаны как исключительно принципиальные и достойные восхищения. Но там, где Солсбери не хватает информации, ему приходится импровизировать по поводу событий и отношений. Более того, повествовательная свобода позволяет ему говорить с точки зрения различных персонажей — например, матери Соколова. Помимо этого, Солсбери не стесняет себя в описании любовной жизни Соколова. Все это может сделать прямое сравнение Соколова с Солженицыным не вполне допустимым, несмотря на то, что книга создана с явной симпатией к основному герою. Однако такой способ повествования дает и другие преимущества. Структурно действие книги организовано в двух временных планах. Главы, которые последовательно рассказывают о жизни Солженицына, переплетаются с рассказом в настоящем времени, к которому все больше приближается та, другая, жизнь. Это "реальность" брежневского Политбюро, представленная читателю глазами относительно либерального Андропова, перед которым в начале 70-х встает сакраментальный вопрос: сажать иль не сажать, в то время как его соперники по Политбюро пытаются воспользоваться затруднениями, возникшими в связи с этой дилеммой.

Несмотря на то, что в конце 60-х — начале 70-х годов официальные представители советского строя высмеивали предположения, высказывавшиеся на Западе, в отношении того, что советские лидеры могут обсуждать такие тривиальные вопросы, как отдельные проявления диссидентства, документы Политбюро, опубликованные многие годы спустя, свидетельствуют о том, что история с Соколовым не была в этом отношении такой уж надуманной [12] 12 Кремлевский самосуд: секретные документы Политбюро. .

Целиком от себя Солсбери добавил детективный мотив, связанный с передачей "Черной книги" ("Архипелаг ГУЛАГ") на Запад. Интрига заплетается вокруг буквы "ять", обнаруженной в документе, которому предстоит стать главной уликой. Злосчастную букву усмотрел Андропов и поразил своих сотоварищей по Политбюро сообщением о том, что она отсутствует в современном русском алфавите. Брежнев поздравляет Андропова с тем, что его зоркость затмевает проницательность Шерлока Холмса.

Солсбери не единственный писатель, попытавшийся вплести Солженицына в придуманное им остросюжетное повествование. "Врата ада" в лучшем случае могут претендовать на то, чтобы считаться произведением ловко сделанной популярной беллетристики. Герои и сюжет практически не выходят за рамки литературных клише. В то же время книга является честной адаптацией восприятия Солженицына как диссидента, приличного человека, скромного, но стойкого патриота, увлеченного социалистическими идеями и готового к героическому самопожертвованию. Таким образом, роман передает образ Солженицына, который существовал в 60-е годы и отчасти существует по сей день. Этот образ практически не имеет оттенков, так как представляется всего лишь силуэтом на грозовом фоне настоящих опасностей и необычных подвигов. Однако такой монолитный образ Солженицына не был единственным уже к 70-м годам.

Если Соколова можно назвать лицевой стороной мифотворческой медали, то была и обратная — с именем Игнат Ветров. С ним мы сейчас и познакомимся, но сначала взглянем на его "досье":

"В центральную справочную службу через ЦРУ/

Директора центральной разведки

Личный номер: V-261 — Игнат Исаакович Ветров.

Дата рождения: 15 декабря 1918 г., Новочеркасск, Дон.

Семейное положение: Женат.

Род занятий: Студент-математик, армия (артиллерист), учитель, писатель (в данной последовательности).

Особенности: В партии не состоит.