Михаэль Дорфман - Слишком левый, слишком правый, слишком мертвый идиш

Интересно, что в еврейской истории уже была аналогичная ситуация. Величайшее произведение еврейской мысли Талмуд создавался в течение почти 600 лет на арамейском языке. Авторы и редактора Талмуда хотели сохранить еврейское учение, традиции и обычаи мира, погибшего в холокосте, последовавшем за безнадежными иудейскими войнами. Сохранить не на священном древнееврейском, а на понятном народу, имевшем хождение по всему Ближнему Востоку, разговорном арамейском языке. Талмуд сохранил все это удивительное разноречие, существовавшее в арамейском языке. Однако к VII веку, когда составление Талмуда близилось к завершению, еврейский народ перестал говорить по–арамейски. Даже библейские тексты приходилось переводить на арабский язык. Однако арамейский не исчез. Пирамида перевернулась, и из простонародного разговорного языка арамейский стал наиболее престижным, доступным лишь ученой элите языком в традиционном еврейском триязычии: идиш–древнееврейский–арамейский.

Как раз в Израиле, решительно боровшемся с идишизмом среди широких масс, идишистская культура для образованной элиты никогда не вызывала большого сопротивления. В начале 50–х годов завершилась успехом борьба за создание кафедры идиша в Еврейском университете в Иерусалиме. Группа влиятельных профессоров–противников идиша, в основном выходцев из Германии, во главе с выдающимся исследователем мистического учения каббалы Гершоном Шолемом и первым теоретиком ивритской литературы Йосефом Клаузнером, оказалась в меньшинстве. Благодаря тому, что деньги на идиш дали американские еврейские организации, а кафедру возглавил не университетский профессор, а близкий к сионистскому израильскому истеблишменту Дов Садан, создание кафедры языка и литературы на идише прошло сравнительно легко.

Сионистский истеблишмент поддержал также создание элитного ежеквартального литературного издания Ди гольдене кейт (золотая цепь — идиш). Издание было создано в 1948 году благодаря помощи Йосефа Шпринцака — председателя Гистадрута, и поддерживалось профсоюзами почти 50 лет, пока в стремительно глобализирующемся Израиле ему не нашлось места. Разумеется, издание осуществлялось благодаря громадному авторитету его редактора, поэта, партизана, свидетеля на Нюренбергском процессе Авраама Суцкевера. Еврейское агентство Сохнут в течение 30 лет поддерживало журнал Йерушолаимэр алманах , выходивший под редакцией советского идишистского поэта–диссидента Иосифа Керлера и в конце 90–х совместно с его сыном, поэтом Борисом Карловым. Журнал дал старт многим идишистским писателям и поэтам Израиля. Современное поколение идишистов пополнилось говорящими на подольском идише воспитанниками Аарона Вергелиса, издававшего журнал Советиш Хеймланд. Вергелиса «любили ненавидеть» в сионистских кругах, однако он добился того, чего не смог никто на Западе, – воспитать учеников и обеспечить их работой.

«Слишком мертвый» идиш уже не так страшен сионизму, не угрожает затаенным комплексам желающих «быть как все» евреев. В сознании молодежи идиш больше не связывается с местечковостью. Да и само еврейское местечко идеализируется. Его яркие типажи деклассированных, лишних «людей воздуха» (в терминах сиониста Макса Нордау), в большой мере утратили свой резко негативный смысл. Молодежи трудно понять, за что так ненавидели местечко все его беженцы – от Шолом–Алейхема до Ицика Фефера, чего так боялись в местечковости наши деды, по сути, первое поколение эмигрантов в Америке, Израиле или в крупных российских и европейских городах.

Должен признаться, что я сам тоже долго был в плену идеи о неизбежном и естественном конце идиша. Я верил, что угасание идишистской культуры неизбежно следовало из кризиса уклада еврейского местечка, потерявшего экономический и социальный смысл после распада феодальной системы в Восточной Европе. Я писал, что Холокост, сталинские погромы и культурная война сионизма против еврейской культуры на идише лишь ускорили шедший без того естественный процесс.

Я был не прав в своем полемическом задоре. Еврейской культуре на идиш в ХХ веке удалось перешагнуть местечковые рамки. Она ни в чем не уступала другим развитым европейским культурам. Кроме хорошо известного «этнографического» идишизма, в ней возник целый спектр универсальных направлений: от критического и пролетарского реализма до изысканного городского модернизма. Я допустил непростительную для любого аналитика ошибку – пытался понять явление идишистской культуры в чужих для него сионистских моделях, а то и вовсе в понятиях сталинской теории национального вопроса. Сионистское понимание идишистской культуры всегда следовало из предсказания ее обреченности. Сионизм до сих воспринимает Холокост, как естественное следствие еврейской истории, следовавшее из всех теоретических построений его основоположников. Ошибочные методологические допущения ведут к тому, что идишисткую культуру предпочитают изучать не в ее собственных моделях, терминах и понятиях, а через призму Холокоста. Таких свидетельств и личных наблюдений у меня собралось достаточно, чтоб с уверенностью заявить, что еврейский истеблишмент выражает малую готовность встретить вызов времени и всерьез заняться изучением своего прошлого в ее собственных моделях и без предвзятых измов. Приходит время, когда широкие и комплексные научные исследования структуры еврейской жизни в Восточной Европе, замечательной образовательной системы и многих других аспектов идишисткой культуры назрели и неминуемо будут проведены как внутри, так и вне еврейских организаций и фондов.

«Бывало, сидишь за огромным дорогим столом напротив какого–нибудь крупного функционера еврейской организации. Он спрашивает: «Зачем идиш? Наши приоритеты: Израиль, антисемитизм, Холокост. Можете у нас получить грант на изучение этих вещей. На идиш – нет» – рассказывал мне Аарон Лански, создатель и бессменный руководитель уникального проекта Национального центра книги на идиш в Амхерсте (Массачусетс).

«Я хотела бы заняться творчеством великой еврейской актрисы Сиди Таль, – говорила мне австрийская исследователь истории еврейского театра Дорис Карнер, автор замечательной книги «Смех сквозь слезы: Еврейский театр в Восточной Галиции и Буковине» (Doris A. Karner. Lanchen unter Tränen, Jüdischer Theater in Ostgalizien und der Bukowina. Edition Steinbauer, Wien, 2005), – в университетских фондах Австрии на это исследование нет денег. В еврейских фондах мне говорят, что денег дадут лишь на темы, связанные с Холокостом. Все, что было до Холокоста, их не интересует».

Факт, что еврейское местечко было неразрывно связано с идишем, вовсе не означает, что крах местечкового уклада означал и крах идишистской культуры. Наоборот, еврейская культура создавалась в больших городах и всегда была европейской городской культурой. Идиш уходил в города вместе с евреями. Разумеется, великий перелом, вызванный революциями, погромами и войнами начала ХХ века повлиял и на еврейскую культуру на идише. Однако она нашла в себе силы развиваться. Лишь осуществление фашистских и коммунистических проектов подрезало корни культуры еврейского народа, привело идишистскую культуру на грань пропасти. Сионизм «произвел ампутацию» и помог толкнуть ее дальше. Однако ампутация произошла не полностью. Несмотря на все, еврейская культура сохранила громадный потенциал. На идиш продолжают творить.