Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6270 ( № 15 2010)

В августе 1941 года к спецназу поступила неожиданная просьба от командующего Западным фронтом маршала Тимошенко помочь разгромить немецкий танковый корпус танковой армии Гудериана, передвигавшийся на передислокацию в Могилёвскую область.

Заслуживает внимания и одна из самых уникальных операций «Беркута», когда в результате пятидневных боёв летом 1941-го спецназовцы взорвали мост на реке Угре и своим героическим самопожертвованием сорвали план быстрого захвата Малоярославца и помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Москве.

С 1942 года основной задачей бригады стала подготовка отрядов для действий в тылу врага. К началу осени туда было заброшено 58 таких отрядов. В конечном итоге они превратились в крупные партизанские соединения, достаточно уверенно контролировавшие обширные районы в глубоком немецком тылу. Следует отметить участие «Беркута» в битве за Кавказ. Где с боями, где хитростью, где ловкостью, где храбростью, они выбили хвалёных эсэсовцев дивизии «Эдельвейс» с Сунженского и Терского перевалов.

А в феврале 1945 года 100 фронтовым офицерам-пограничникам была оказана огромная честь представлять Советский Союз и охранять Ялтинскую конференцию глав антигитлеровской коалиции.

Николай ЛЕБЕДЕВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Они сражались за Родину

Блокадная летопись

КНИЖНЫЙ РЯД

Князев Г.А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945 / РАН; Архив, Санкт-Петербургский филиал. – СПб.: Наука, 2009. – 1220 с.

Документальная летопись событий Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда пополнилась уникальным изданием – полной публикацией дневников 1941–1945 гг. историка-архивиста, директора Архива АН СССР в Ленинграде Георгия Алексеевича Князева (1887–1969), главной темой которых является жизнь в осаждённом прифронтовом городе. Широким кругам читателей имя Г.А. Князева вряд ли известно, несмотря на то что отрывки его дневниковых записей были использованы Д. Граниным и А. Адамовичем при написании знаменитой «Блокадной книги». Дневник военных лет отразил «фрагменты мыслей и чувствований современника страшных событий», где автор старался «передать то, что другие не напишут, даже мелочи, даже… штрихи…». Именно бытовыми подробностями о жизни простых людей, живущих в городе-фронте, этот исторический источник наиболее ценен. В книге опубликованы только дневники военных лет и первых послевоенных месяцев, с 22 июня 1941 г. по 28 августа 1945 г., – они ярко рисуют настроения и условия жизни рядовых ленинградцев в блокадном городе, характеризуют непрекращавшуюся научную работу учреждений Академии наук и героические усилия академических архивистов по спасению культурных ценностей, в том числе архивов Пулковской обсерватории, Пушкинского Дома, рукописного наследия умерших от голода и болезней учёных. Cтраницы дневника запечатлели неразбериху и неорганизованность первых месяцев войны, регулярные артобстрелы и бомбёжки, сведения о положении на фронтах; трусость, растерянность, жестокость, покорность судьбе одних – мужество, взаимопомощь и взаимовыручку других, общие страдания и ежедневную борьбу за выживание жителей холодного, тёмного и постепенно вымирающего города. Князев создал целую портретную галерею ленинградцев – от академиков до дворников и уборщиц, зафиксировал череду смертей близких, коллег, знакомых.

И. ТУНКИНА, доктор исторических наук, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: 23.04.2010 00:09:25 - николай завалишин пишет:

историческая память

Перед нами просто и умно написанная аннотация по поводу опубликования Санкт-Петербургским архивом РАН чрезвычайно ценных архивных материалов ( в частности, записей очевидца Ленинградской блокады). Понятно, что блокадный дневник Георгия Алексеевича Князева сослужит хорошую службу не только историкам Великой Отечественной войны, но и будет с большим интересом и благодарностью встречен широкой читательской аудиторией.

ТелевЕдение

Разоблачение Познера

ТЕЛЕРАСПРИ

Как чудесно изменилась заставка программы «Познер»! В новой, так сказать, вывеске Владимир Владимирович предстаёт теперь ещё крупнее и величавее, чем ранее: то добродушно смеющимся, то неизбывно печальным, то иронично усмехающимся, а то погружённым в глубокое раздумье – широка, широка палитра мастера… Впрочем, широка ли? Идеологическая зашоренность ВП, куда-то девшаяся в его беседах с Анатолием Карповым и Владимиром Васильевым, вдруг проявилась со всей «большевистской» прямотой. Сдерживал, видимо, себя человек, сдерживал, пружина сжималась, сжималась…

Почему вскоре после трагической гибели польской делегации под Смоленском беседу с польским послом Ежи Баром доверили именно Владимиру Познеру? Не знаю, но доверили; видимо, больше некому – чересчур «страна моя ведущими нища». И ВП воспользовался этим несчастным случаем по полной.

Но сначала о Ежи Баре. Он произвёл очень хорошее впечатление, и я поверил тому, что этот польский дипломат действительно много сделал для того, чтобы наши «народы, распри позабыв», пусть медленно, но двинулись наконец навстречу друг другу. Посол выразил надежду, что смоленская трагедия может содействовать сближению наших стран. «Мы увидели здесь пространство солидарности», – сказал он. И чувствовалось, что это «святое для поляков слово» может обрести реальный смысл и в наших межгосударственных отношениях.

Однако пружина Познера распрямлялась в другом направлении. Когда посол «очень-очень не согласился» с тютчевским «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить», то ВП возликовал, хотя многое из дальнейшего сказанного послом подтверждало как раз то, что в России ему на самом деле многое непонятно. Хотя бы, например, сердечная реакция (и народа, и правительства) на смоленскую трагедию: «…то, что случилось, как ни парадоксально, является фундаментом или частичкой фундамента, чего-то нового, того, что мы увидели русских такими, какими просто не ожидали, что это может быть».

Но «фундамент» Познеру не нужен, он спросил посла о Катыни как факторе постоянного «раздражения поляков в отношении к русским» (раздражение, как я смею думать, появилось не ввиду каких-то действий России за последние 20 лет – ничего враждебного в отношении поляков не совершалось, – а ввиду яростной антироссийской пропаганды в Польше). Ежи Бар ответил неожиданно: «…я столько раз в жизни слышал от поляков, которые рассказывали мне, как русские помогли в лагере… Вообще в нашем сегодняшнем мышлении нет такого, чтобы сказать: «ты – русский, ты виноват»… есть, между прочим, тоже элемент разницы, <���…> потому что вы – православные. У православных это чувство вины… оно у католиков, конечно, есть, только у вас глубже…»