Газета День Литературы - Газета День Литературы # 58 (2001 7)

Я донельзя люблю Шаляпина,

Он мне выше любых похвал.

Из его звукового клапана

Льется мощный, великий вокал.

Есть, конечно, другие басы,

Но Шаляпин, как рев Дарьяла.

Такой торжествующей дивной красы

Природа нигде еще не повторяла.

Славит Россию великий вятич,

Разве гению повелишь?

Разве силу такую схватишь?

Разве голос такой усмиришь?

Ноту возьмет, будто что-то рухнет,

Вот какой певец исполин.

С бурлаками «Дубинушку» ухнет,

Расступается ширь равнин.

Русь рождает большие таланты,

Святогору они под стать.

Перед ними дрожат палаты,

Где алмазов не сосчитать!

Слушать Федора неустанно

Круглосуточно я могу.

Вечно славить такого титана

Где бы ни был, на каждом шагу!

22 марта 2001 года

* * *

Был пароходик меньше огурца!

Он воду бороздил, давал сигналы.

Распространялся запах шашлыка,

Без отдыха трудились все мангалы.

Интеллигенты мясо рвали, аки львы!

Один носил фамилию Курчатов,

Другой был пасынком Невы,

А третий к ним пристал с Камчатки.

Лез воздух и в гортань, и в грудь,

Звенел, как тетива, вселенский ветер.

Тек мирный, бесконечный Млечный путь,

И падали калитки всюду с петель.

Интеллигенты спорили всю ночь,

Какие-то открытья намечали.

Я так хотел им чем-нибудь помочь,

А чем? Не знаю! Разве что молчаньем!

27 марта 2001 года,

утром на даче

РАЗГОВОР С ДЕВОЧКОЙ

Девочка! А я не мальчик!

Девочка! Мне — 86!

Девочка! А что там в зыбке плачет?

Подскажи! Подай мне весть!

— Плачет мальчик. Он еще не ходит,

Мальчика страшит ночная тьма.

Мальчику всего лишь только годик,

В словаре его два слова: ПА и МА!

27 марта 2001 года,

утром на даче

* * *

Светает!

И как мне тебя не хватает!

Рученьки белой,

Ноженьки стройной,

Косыньки русой,

Душеньки доброй.

А ну ко мне в горенку,

Светлая зоренька,

Радуга чистая

И вы приглашаетесь,

Не помешаете!

Душу порадую

Дивным колечком,

Послух порадую

Добрым словечком,

Согласьем, ладом,

Сидеть будем рядом!

Ой, гуленьки-гули,

Люшеньки-люли,

Мы с тобой в силе,

Дружно работаем,

Служим России!

24 марта 2001 года,

утром на даче

НА СЕВЕРНЫХ ШИРОТАХ

Помянем старинные эти селенья,

Привычку поморов у весел сидеть.

Посты староверов, бессонницы, бденья,

И свойство на море без дела глядеть.

Висят невода, ячеи на просушке,

И невод изорван и надо чинить,

Красиво лежит голова на подушке,

Я холост пока и могу полюбить!

Иди ко мне, окающая мадонна,

Сыграем в картишки? Козыри — крести.

Мне бабы сказали, что ты свободна,

Я тоже не занят, поокаем вместе!

А кофта твоя из старинной набойки,

Вязанья, я вижу, твои неплохи.

Ты — Валя. Я — Виктор. Фамилия Боков,

Отец мой крестьянин и мать от сохи.

А море мурлычет, а волны булгачат,

А травы, как люди, от ветра бегут.

А чайка зачем-то незнаемо плачет,

А ястребы северных кур стерегут.

А Валечка вся, как валун, разогретый,

Ей ветер о море поет на углу.

— Гостек дорогой! Я готовлю котлеты,

Из рыбы. Ты будешь? — Я рыбу люблю!

27 марта 2001 года,

утром на даче

1.

Солнце покуда не тронуло вод —

Воздух лишь, к солнцу смещенный.

Я начинаю Голицынский свод,

Только тебе посвященный…

Только улыбке родной и любви,

Той, что внезапно настигла.

Эти призывные взоры твои

Колют, как острые иглы.

Иглы у елок пушатся опять —

Это весна подступила.

Речку времен поворачивай вспять:

Есть в тебе вечная сила!

2.

Веял ветер над скудным жнивьем,

Навевал по проселкам угрюмым:

"Мы стареем быстрей, чем живем", —

Что-то есть в этом выдохе мудром.

Средь бессониц и сонмища дел,

Под ветвями, что мрачно нависли,

Ворон искоса как-то глядел,

Одобряя осенние мысли.

Дальше — сумерки, тишина

И снега по всему Подмосковью,

Но опять возвернулась весна

Не с желаньем любви, а — с любовью.

Я за это всю мудрость отдам.

Старый ворон снимается с криком.

Верю смеху, припухлым губам

И глазам твоим полуприкрытым.

3.

Стою один на стареньком вокзале,

Уже светло, но не погашен свет.

Я различаю призрачные дали

С вершины пережитых бурных лет.

Они ветрами русскими продуты.

Я даже и не знал, что так люблю…

Быть может, это — лучшие минуты,

А я их по привычке тороплю.

4.

На Пушкинской площади средь суеты

Я понял внезапно и косно:

Никто не приносит поэту цветы

Не в дни юбилея, а просто —

В порыве влюбленности или в тоске.

Луна отражается в луже.

Твердят, что бездушные люди в Москве…

Бездушные? Думаю, хуже!

Никто не цитирует пушкинских строк,

Другое растет поколенье,

Но я от тебя возлагаю цветок

За чудное наше мгновенье.

5.

Я пребываю в какой-то прострации,

Не различаю поселков и сел.

Что хорошо? — по дороге от станции

На подворотне названье прочел.

Я понимаю, что век сей практический

Вечно юлит и поэтому злит.

Только проспект наш Коммунистический

Светлое будущее сулит.

6.

Отгремели державные годы,

Отзвенели хоров голоса.

Наши песни — ушли в переходы,

На поверхности — только попса.

Под землей вспоминают «Землянку»

И «Дороги» сурово поют,

Допоздна и почти спозаранку

Выдают мелодичный салют.

На эстрадах и телеэкранах,

Где тусовочный важен успех,

Не поют о победах и ранах,

Ну а если поют — не о тех.

Но поделки не трогают души,

Мы подымем стихи из темна:

Ведь недаром во имя «Катюши»

Ты, любимая, наречена!

7.

Не подходят к тебе никакие оценки,

Никакой твой вопрос не покажется прост.

Меньше свеч и лампад возжигается в церкви,

Потому что Великий свершается пост.

"Мы грешим?"

Да, грешим. Нет иного ответа.

Опьяняюще волосы пахнут твои.

Но куда же уйти от святого завета,

От воспетой в псалмах и преданьях любви.

Там другая любовь?

А какая другая? —

Ничего не пойму и не в логике суть.

Я целую подошвы твои, дорогая,

За великий, за женский, за праведный путь!

Л.Г. Ставцевой

Магистрал

Державная! Больна твоя держава.

Я к Приснодеве обратил призыв.

Ах, что вокруг? Ужасная потрава!

Не видно лученосных перспектив.

Ты предвещаешь: будут свет и слава.

Я должен верить — я ль не терпелив?

Но вот реальность: ложь, разбой, халява.

Моя Россия встала на обрыв.

Я вместе с ней сейчас иду по краю —

Внизу под нами черное зиянье!

Ужели не спасу свою страну!