Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты Полярной звезды

Но все же двух отмеченных обстоятельств явно не достаточно: мемуаров, стихов, исторических документов, даже неравномерно поступавших, было в 1859–1860 гг. довольно много (ниже это будет показано неоднократно).

Если в 1855–1858 гг. — при бедности, а порою даже и полном отсутствии корреспонденций — «Полярная звезда» раз в год обязательно появлялась, то что же говорить о последующем двухлетии, когда поток посетителей и писем не прекращался. Если 1859–1860 годы — это горячее время, в которое «не до альманахов», то что же говорить о 1861 годе, вместившем в себя реформу 19 февраля и восстания в Бездне и Кандеевке, осенние студенческие волнения и прокламации, большие надежды и усилия революционеров, максимальный ужас правящих (экипаж у запасного выхода Зимнего дворца для бегства царской фамилии на случай революции, попытки некоторых крупных сановников заигрывать с Герценом на случай перемены власти 10 10. См. Н. Я. Эйдельман. Анонимные корреспонденты «Колокола». Сб. «Проблемы изучения Герцена», стр. 278–279. и т. п.)?

Казалось бы, в этом котле и подавно не до истории. Но как раз в самые горячие месяцы 1861 г. (а также в 1862 г.) Вольная типография печатает максимум историко-литературного материала и обещает печатать еще больше.

Поэтому, относясь с вниманием к двум только что отмеченным обстоятельствам, попробуем увеличить их число, чтобы лучше понять замыслы Герцена и Огарева.

Прежде всего следует внимательно рассмотреть содержание VI-ой книги «Полярной звезды».

VI-ая книга была исключительно богата. Л. Н. Толстой, прочитав ее, писал Герцену: « Превосходная вся эта книга, это не одно мое мнение, но всех, кого я только видел » 11 11. Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 60, стр. 373. .

Основные герои VI «Полярной звезды» — люди 20-х — начала 50-х годов XIX в.

Если в III-ей и V-ой «Полярной звезде» декабристская тема только начиналась («Семеновская история», Лунин, Никита Муравьев), то в VI-ой книге представлены Н. Бестужев, Рылеев, Лунин, Пущин, Якушкин, Одоевский, Цебриков («Воспоминания о Рылееве» Н. А. Бестужева, «Анна Федоровна Рылеева» и «Воспоминания о Кронверкской куртине» Н. Р. Цебрикова, письма К. Ф. Рылеева к А. С. Пушкину, письма М. С. Лунина к сестре, стихотворение А. И. Одоевского «Славянские девы»). О встречах с декабристами вспоминает в отрывке из своей «Исповеди» Н. П. Огарев. («Кавказские воды». ПЗ, VI, 338–358). В VI-ой книге много Пушкина (письма, воспоминания, неопубликованные отрывки). В ней представлены также П. Я. Чаадаев и В. С. Печерин — люди, в николаевское время искавшие выход во внутренних религиозно-нравственных размышлениях («Философическое письмо» П. Я. Чаадаева, ПЗ, VI, 141–162; Стихотворения В. С. Печерина. ПЗ, VI, 172–192).

Попытаемся определить, чего хотели Герцен и Огарев, так щедро предлагая читателю 1861 г. материалы о людях и мнениях 10–40-летней давности?

Понятно, что они желали живой преемственности поколений в освободительном движении. В начале 60-х годов они призывают не забывать о наследстве отцов и разобраться, в чем же это наследство заключается?

Такая острая постановка вопроса о наследстве, о «детях» и «отцах» в конце 1860 — начале 1861 г. была, коцй. чно, не случайна.

VI-ая книга формировалась с осени 1860 г. (первое упоминание о ней встречается в письме Герцена к И. С. Тургеневу от 9 ноября 1860 г., где сообщается о работе над главой «Роберт Оуэн» из «Былого и дум». См. XXVII, 108).

Как раз в это время в 83-м номере «Колокола» от 15 октября 1860 г. была напечатана статья Герцена «Лишние люди и желчевики» (XIV, 317–327). Герцен полемизировал в этой статье с точкой зрения Н. А. Добролюбова, выраженной им в статье «Благонамеренность и деятельность» (в VII-ой книге «Современника» за 1860 г.), а также с определенным кругом революционных демократов, разделявших эту точку зрения. Дискуссию с наиболее решительными и далеко идущими представителями революционной демократии, т. е. с кругом «Современника», Чернышевским и Добролюбовым, Герцен начал еще в статье «Very dangerous!!!» (июнь 1859 г. См. XIV, 116–121) и своем ответе на «Письмо из провинции» (март 1860 г. См. XIV, 238–244).

Не останавливаясь сейчас на всех обстоятельствах этой полемики, не раз освещавшихся в литературе 12 12. См. комментарии Т. И. Усакиной и г. Н. Антоновой к академическому собранию Герцена (XIV, 493–497 и 572–576). , отметим только, что эти споры между своими, внутри демократического лагеря, были исключительно сложным явлением, анализ которого не терпит предвзятости или односторонности.

Возможен ли относительно мирный переворот, или Русь обязательно звать к топору?

Можно ли вырвать крупные уступки у правительства Александра II или предварительно нужно уничтожить это правительство?

Положительна или совершенно бесполезна деятельность либеральных литераторов, не идущих дальше частных обличений и не поднимающихся до разоблачения всей системы в целом?

Должна ли революционная партия написать на своем знамени далеко идущую программу, или следует на каждом этапе выдвигать ближайшие, непосредственные требования?

По этим и многим другим вопросам Герцен и Чернышевский дискутировали во время встречи в Лондоне в июне 1859 г. Это обсуждалось в «Колоколе» открыто, в «Современнике» — языком Эзопа.

Неоднократно советские исследователи отмечали, что Чернышевский и Добролюбов ставили все эти вопросы более резко, непримиримо, в духе бескомпромиссной классовой борьбы. С приближением событий размежевание в лагере оппозиции усиливалось. Сотрудничавшие в «Современнике» Тургенев, Анненков, Кавелин с марта 1860 г. порывают с журналом, не вынося его крайнего демократизма. Статья Добролюбова «Благонамеренность и деятельность», написанная вскоре после этого разрыва, как бы подчеркивала, насколько революционность «детей» разночинной демократии непримирима к либерализму «отцов».

Анализируя повести писателя-петрашевца А. Н. Плещеева, Добролюбов видел их достоинства в духе « сострадательной насмешки над платоническим благородством людей, которых так вознесли иные авторы ». Критик и не скрывал, что он подразумевает, в частности, Тургенева и его героев — Рудина, Лаврецкого, «Гамлета Щигровского уезда»:

« Хоть бы веслами работать умели — на Неву или на Волгу перевозчиками бы нанялись или, если бы расторопность была, поступили бы в дворники, а то мостовую мостить, с шарманкой ходить, раёк показывать пошли бы, когда уж больно тошно приходится им в своей-то среде… Так ведь ничего не умеют, никуда сунуть носа не могут. А тоже на борьбу лезут, за счастье человечества вступаются, хотят быть общественными деятелями <���…>. Мечтают-то они очень хорошо, благородно и смело, но всякий из нас может сказать им: „Какое дело нам, мечтал ты или нет?“ — и тем покончить разговор с ними ».