Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты Полярной звезды

« Вы пишете, что начали называть вещи их собственными именами, — тем лучше; конечно, в моих глазах за это нельзя упрекать. Понимаю, что это не должно нравиться многим из наших знакомых, но, кажется, пора перестать дорожить очень знакомствами, требующими неточности в выражениях. Неужели вы в самом деле подумали, что меня сблизила с вами способность ваша молчать при случае и что мы должны прекратить всякие сношения, как скоро вы называете черное — черным, а не серым, — странный вы человек. Впрочем, полагаю, что вы этого даже и не думали, тем более что иначе вы и не стали писать ко мне ».

Последние строки письма носят полуконспиративный характер: « Скажите серому <���далее густо зачеркнуто и не поддается прочтению> (т. е. Шварцу) , что по письму его нечего было делать, потому что все уже было сделано. Впрочем, я сам буду отвечать ему и объясню все подробности. Пускаю эту полуостроту для того, чтобы неприятнее было прочесть письмо тем чиновникам, через руки которых оно должно пройти, прежде чем попадет к Вам. Пускай их читают всякие глупости. Пишите же, ради бога, с Москвой я почти прекратил переписку по причинам, которые не хочу объявлять почтовому ведомству и всем трем отделениям » 6 6. ПД, ф. 103, оп. П, № 96, л. 24–25. .

Взгляд на крестьянский вопрос, на позицию дворянства и либералов, разрыв знакомств, « требующих неточности в выражениях », — все это характеризует твердые демократические убеждения Е. И. Якушкина и его друзей. Эти убеждения доказывались не только словом, но и делом. Афанасьев, Якушкин, Ефремов, Касаткин в 1861–1862 гг., несомненно, ведут довольно опасную конспиративную работу в России.

К сожалению, о многом мы должны только догадываться.

Почти полвека спустя историк русского общественного движения М. К. Лемке, собирая у престарелых ветеранов сведения о подполье 60-х годов, явно пользовался и какой-то информацией П. А. Ефремова. 11 февраля 1903 г. М. К. Лемке писал ему: « Я занят очень серьезной работой: исследование сатирической журналистики 1854–1864 годов — для „Мира божьего“. Если бы Вы были любезны принять меня и оказать мне возможное содействие к лучшему выполнению этой задачи, тема которой в России еще не затрагивалась почти, я был бы вам очень признателен. Ваша жизнь в затрагиваемый мною период, ваше участие в „Искре“, ваше знание тогдашних людей и общества — все это было бы для меня весьма и весьма ценно » 7 7. Там же, № 41, л. 1. . Посетив П. А. Ефремова 11 сентября 1905 г., М. К. Лемке сделал следующую запись в дневнике: « Ефремов <���…> все еще молодцом. Вернул ему портреты декабристов. Он рассказывал, как посылал с В. П. Гаевским всякие материалы Герцену в Лондон… » 8 8. Там же, ф. 661, № 142, л. 19. Сообщено автору М. Г. Бугановой. .

О содержании рассказов Ефремова свидетельствуют и некоторые сведения, которые Лемке опубликовал в 1906 г. (см. ниже), и отдельные места из вышедшей в 1908 г. (через год после смерти Ефремова) книги Лемке «Очерки освободительного движения шестидесятых годов». Впервые печатая подробное изложение «процесса 32-х» (1862–1864 гг.), Лемке, как видно, пользовался не только архивными материалами.

К сожалению, подготовительные материалы к трудам М. К. Лемке пропали, и мы не можем судить, что еще сообщил историку П. А. Ефремов.

Переписка и другие бумаги Якушкина, Афанасьева, Касаткина и Ефремова за 1861–1863 гг. также содержит-некоторые данные об их нелегальной работе. Довольно-быстро Афанасьев, Якушкин и их друзья узнают оj главных новостях, касающихся подпольной России. В дневнике Афанасьева много подробностей о появлении почти всех главных прокламаций 1861–1862 гг., об аресте Михайлова, предательстве Костомарова и пр. Характерно, что В. И. Касаткин рекомендует Е. И. Якушкину крупного деятеля «Земли и Воли» А. А. Слепцова как « одного из самых горячих участников образовавшегося в Петербурге общества для распространения нужных народу книг и учебных пособий <���…>, который едет в Ярославль и Нижний Новгород со специальной целью найти дельных и нужных обществу комиссионеров и агентов ». Касаткин полагает, что Е. И. Якушкин — это человек, могущий сообщить Слепцову «нужные сведения и указания относительно их дела в Ярославской губернии» 9 9. ЦГАОР, ф. 279, оп. 1, № 543, л. 5. . Б. П. Козьмин, публикуя это письмо, справедливо отмечал, что « в целях конспирации Слепцов путешествовал под видом агента образовавшегося в Петербурге легального общества для распространения книг для народного чтения и учебных пособий <���…>. Имеются некоторые основания предполагать, что Е. И. Якушкин отнесся сочувственно к миссии Слепцова и согласился примкнуть к „Земле и Воле 9a 9а. ЛН, 41–42, стр. 49. “».

Контакты со Слепцовым, одним из организаторов тайного общества «Земля и Воля», в самый ответственный период истории этого общества были, конечно, не случайны. Активные деятели «Библиографических записок» и «Полярной звезды» имели, несомненно, какое-то отношение к тайному обществу, близко связанному с лондонским центром.

Практически эти люди действовали в 1861–1862 гг. заодно с петербургскими демократами из круга «Современника». Весьма показательно, что агент и ближайший сотрудник Герцена Василий Кельсиев, прибыв весной 1862 г. с чужим паспортом в Россию, останавливается в Петербурге у Николая Серно-Соловьевича — одного из создателей «Земли и Воли», друга и соратника Чернышевского, а в Москве — у А. Н. Афанасьева.

Однако единство практических действий не отменяло тех разногласий, которые были у кружка «Библиографических записок» с «Современником».

Выше уже отмечалось, что в немалой степени эти разногласия соответствовали расхождениям позиций Герцена и Чернышевского, причем корреспонденты «Полярной звезды» разделяли в целом точку зрения Герцена. Пожалуй, наиболее отчетливо эти расхождения сформулированы в следующей дневниковой записи Афанасьева, сделанной весной 1862 г. (« на 6-й неделе поста »), т. е. примерно в то самое время, когда на квартире Афанасьева ночевал Кельсиев:

« Был с неделю в Петербурге, и город этот, хотя политически и значительно более развитый, чем Москва, произвел на меня не совсем отрадное впечатление, много шуму, много слов и мало дела. Журналисты ругаются и марают и себя и свое дело, если таковое у них есть. Слова „мошенник, подлец, Расплюев, раб“, etc. печатно и публично прикладываются друг к другу. Молодежь по преимуществу верует в Чернышевского, личность которого мне окончательно опротивела после последних его признаний („Я-де человек уклончивый, неискренний, etc.“) 10 10. А. Н. Афанасьев не понял Чернышевского, который, говоря о своем «скрытном характере», конечно, имел в виду «язык Эзопа» и конспирацию. , семинарского самохвальства, площадных ругательств и безграничного самолюбия, от которого едва ли не суждено ему свихнуться с ума. Все, что он проповедует, принимается за абсолютную истину. По моему мнению, проповедь этого человека в настоящее время более вредна, чем полезна, потому что смысл ее таков: „человечеству, а следовательно, и русскому народу нужен социальный переворот, полнейшее изменение имущественных отношений, и потому надо наперед расчистить почву, чтобы приступить к новой постройке общества на новых началах, при которых все были бы максимально удовлетворены и обеспечены и равно сыты; все же остальное: и представительное правление, и суд присяжных и гласность, и свобода совести — вздор, чепуха, бревна, которые только мешают идти прямо к цели!“ Так по крайней мере понимают его его же поклонники. Да оно и удобно: во-первых, прослывет самым крайним либералом, во-вторых, можно спокойно ничего не делать, отзываясь, что весь труд — вздор, из-за которого не стоит и рук марать. Сам Чернышевский именно так и держит себя и на дело не пойдет. Признаваясь в уклончивости своего характера, он сказал о себе великую истину » 11 11. ЦГАОР, ф. 279, оп. 1, № 1060, л. 267. .