Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты Полярной звезды

Герцен писал в то время: «Одна из наших великих наград состоит именно в том, что мы меньше нужны» (XIX, 9).

Беспощадные, как прежде, даже к самым задушевным своим творениям и изданиям, Герцен и Огарев 1июля 1867 г. останавливают «Колокол».

В передовой статье сдвоенного 244–245 номера газеты говорилось:

« Сегодняшним листом заключается наше десятилетие. Десять лет! Мы их выдержали и, главное, выдержали пять последних, они были тяжелы. Теперь мы хотим перевести дух, отереть пот, собрать свежие силы и для этого приостановиться на полгода.

Мы хотим еще раз спокойно, без развлечений срочной работой, вглядеться в то, что делается дома, куда волна идет, куда ветер тянет. Мы хотим проверить, в чем были правы и где ошибались… » (XIX, 286).

Через полгода, 1 января 1868 г., «Колокол» вышел снова, но на французском языке — «Kolokol». « Меняя язык , — объявляли издатели, — газета наша остается той же и по направлению и по цели <���…>. Нам кажется, что на сию минуту полезнее говорить о России, чем говорить с нею » (XX, 8).

Это была еще одна попытка расширить круг читателей и корреспондентов. Но только Огареву Герцен открывал, что в удачу не верит. 4 января 1868 г., через несколько дней после появления «Kolokol», Герцен признается: « Мне все кажется, что при всех усилиях „Колокол“ — ни французский, ни русский не пойдут » (XXIX, 255).

И конечно, не случайно, что в те самые месяцы, когда «Колокол» замирает, Герцен возвращается к мысли о «Полярной звезде». Со слов русских путешественников он писал летом 1868 г. Огареву, что в России « решительно никто не занимается „Колоколом“ и не знает его <���…>. Если нас и меня поминают — это по „Полярной звезде“ и по „Былому и думы“ » (XXIX, 410).

Герцен мечтал о VIII «Полярной звезде», продолжающей традиции прежних семи книг. Поэтому вместе с «Полярной звездой» возвращается декабристская тема.

Первое упоминание о VIII книге (в письме Герцена к Огареву от 4 января 1868 г.) выглядит так:

« „Полярную звезду“ я печатать готов хоть с марта, надобно бы взять записки декабриста у Касаткина » (XXIX, 254).

Как известно, речь шла о третьей, еще не опубликованной части «Записок» И. Д. Якушкина, хранившихся у Елизаветы Васильевны Касаткиной, вдовы В. И. Касаткин 5 . По-видимому, эта часть «Записок» декабриста была получена В. И. Касаткиным от Е. И. Якушкина несколько позже, чем остальные мемуары, иначе она была бы, без сомнения, опубликована еще в 1863 г. в «Записках декабристов». Герцен, вероятно, хотел сначала поместить III часть мемуаров декабриста в «красный угол» — новую «Полярную звезду», а потом пытался использовать их в «Kolokol». Но ни от Касаткина, ни от его жены «Записки» вовремя не были получены, и появились они впервые не в Вольной печати, а в бартеневском «Русском архиве» в 1870 г. (куда представил рукопись Евгений Иванович Якушкин).

В семи номерах «Kolokol» (апрель—июль 1868 г.) Герцен печатает свою большую статью «Исторические очерки о героях 1825 года и их предшественниках по их воспоминаниям» (XX, 227–272). Комментарии к этой статье в академическом издании Герцена, написанные В. В. Пугачевым, обстоятельно разъясняют, зачем Герцен спустя несколько лет перепечатывает, пересказывает или анализирует целые разделы из прежних книг «Полярной звезды» и «Записок декабристов» («Записки» И. Д. Якушкина, «Семеновская история», «Воспоминания» Бестужевых и др.).

Это было стремление « выступить против господствовавших в западноевропейской буржуазно-либеральной публицистике второй половины 60-х годов представлений о России как оплоте реакции, как стране беспробудного <���…> раболепия, чуждой свободолюбивых стремлений и традиций » (XX, 765, комм.).

Герцен также хотел в годы безвременья и затишья напомнить России о декабристах.

Наконец, Герцен заговорил о декабристах как об истинных революционерах отчасти в укор русской женевской и цюрихской молодой эмиграции (XX, 766, комм.). В своих статьях и письмах он говорит столько же о движении декабристов, сколько о декабристах — людях и характерах . Для Герцена важный критерий прогрессивности всякого движения — это человеческий материал, который при этом вырабатывается.

2 января 1865 г. он пишет: « Явился старец с необыкновенным, величаво энергичным видом. Мне сердце сказало, что это кто-то из декабристов. Я посмотрел на него и, схватив за руки, сказал: „Я видел ваш портрет “.

„ Я Поджио“ <���…> Господи, что за кряж людей! » (XXVIII, 8).

4 января 1865 г.: « Вчера был у старика Поджио — титаны… » (XXVIII, 9).

В то же время с революционерами-разночинцами — Базаровыми — у Герцена не прекращаются споры, в которых обе стороны часто несправедливы.

« Меня возмущает , — пишет Герцен Огареву в мае 1868 г., — их неблагодарность ко всем прошедшим деятелям, и в том числе к нам, — это чувство верное и его краснеть нечего. Смешны люди, которые себя переоценивают, зато ведь и люди, не ценящие себя по пробе, жалки. Рано или поздно я надену на них дурацкую шапку, но „Полярная звезда“ на 1869 год не будет их лобным местом » (XXIX, 352).

В последнюю книгу «Полярной звезды» никакие декабристские материалы не попали. Однако без полемики с «нигилистами» в альманахе не обошлось (статья Герцена «Еще раз Базаров» и главы об эмиграции из «Былого и дум»).

В одном отношении VIII книге альманаха повезло больше, чем другим. Поскольку Герцен был в беспрерывных разъездах, а издательскими делами в Женеве ведал Огарев, то друзья беспрерывно переписывались. Переписка же за 1868 г. почти целиком сохранилась, и в ней мы находим много подробностей о подготовке издания.

Как всегда, «Полярная звезда» набиралась по мере поступления материала, а отдельные оттиски распространялись еще до завершения книги в целом.

Герцен и Огарев еще не знают всех материалов книги, а уж готова корректура сначала новых глав из «Былого и дум», затем стихов Огарева (см. XXIX. 343, 350).

27 июля 1868 г., за 4 месяца до выхода тома, оттиск VII части «Былого и дум» был отослан М. К. Рейхель с посвящением:

« Сии „примёры“ будущей „Полярной звезды“ — Марии Каспаровне посвящает Вятский знакомый » (XXIX, 534).

31 мая 1868 г. Герцен еще мечтает, чтоб в VIII книге было кроме него да Огарева « что-нибудь чье-нибудь — ну хоть Мечникова (листа 2) или Бакунина, я буду платить по 80 франков с листа » (XXIX, 351). Известно, что в июле 1868 г. Огарев вел переговоры с Львом Мечниковым о какой-то его статье для «Полярной звезды». Герцен обещал платить за нее «140 франков с листа» (XXIX, 405). Однако в конце концов никакой статьи Мечникова в VIII книге так и не появилось.

Герцен интересуется в письмах каждой мелочью, касающейся новой «Полярной звезды», — порядком статей, оформлением, видом титульного листа.