Газета Литературы - Газета День Литературы # 141

Исторический роман XIX века был авантюрным, приключенческим, в XX веке над ним довлел классовый подход и цензура, и серьёзная история до сих пор не являлась предметом литературных исследований, не воплощалась в художественном слове так правдиво и практически документально достоверно. В этом смысле роман "Великий князь" является первопроходцем в русской литературе, поскольку в основу сюжета заложены факты из русских летописей — тех древних документов, которые хоть и переписывались во времени, но сохранились в большинстве своём в неизменном виде, донеся до нас подлинность событий. И в то же время "Великий князь" — глубоко художественное литературное произведение, живописно-красивое, богатое исконно русской речью. Древнерусские слова и обороты органично вплетены в современный русский язык, придавая ему объёмность и колоритность. При этом сохранено то равновесие, когда текст читается легко и непринуждённо, когда не спотыкаешься на незнакомом слове, а напротив, ценишь его уместность и музыкальность в общей ритмике сочной сбитневской прозы. Сам писатель в предисловии к роману утверждает, что древнее русское слово "весомее, объёмнее, выразительнее в своём смысловом значении многих современных, уже не только разговорных, но и письменных "литературных" слов. Во многих из них заключён не только зримый образ, но подчас целая картина. Удивительно, что слова эти, как ни убеждали многие лингвисты, не устарели, не умерли, не исчезли бесследно, но продолжают жить в русской народной речи. И даже до сих пор живы они под невиданным гнеётом диких словообразований телеязыка, который и русским-то назвать нельзя".

Живописные лаконичные картины природы, выпуклые характеры древних наших предков, их, порой непростые, взаимоотношения, красивую высокую любовь — всё это читатель найдет в "Великом князе".

Две первые части романа вышли в издательстве "Академия-XXI" в серии "Русский узел" ("Библиотека великорусской литературы"). Там же готовятся к изданию третья и четвёртая части второй книги дилогии.

Кинокритика в современных технологических условиях — сфера деятельности гораздо менее рациональная, чем литературоведение.

Мнение кинокритиков — практически никак не влияет на посещаемость сеансов (обмен мнениями в интернете, с этой точки зрения, — гораздо эффективнее), да и сама "демократичность" (хотя можно избрать и термин "инфантильность") процесса просмотра — размывает критерий истинности, ценности продукта. Пассивный просмотр кино, в отличие от прочтения книги, — не требует никаких усилий от наблюдателя, что способствует не только шизофрении "плюрализма", но и доминированию архаично-инфантильных принципов финансирования производства иллюзий. В литературной критике, несмотря на все конъюнктурные изменения последних лет, никто не считает собственно "литературой" — женские романы и прочую макулатуру, тогда как в кинокритике предложения считать фильмом любое смонтированное изображение — на сегодняшний день поступают достаточно часто.

Не слишком адекватной является и современная ситуация в РФ, при которой возможность для съёмок появляется в ходе буржуазно-политических интриг и принадлежности к определённым кланам без учёта объективных показателей.

Такое состояние всеобщего недовольства, конфликта между доступными ощущениями в кинозале и непрозрачными схемами дотирования самого капиталоёмкого из искусств — приводит к занятию кинокритиками единственно доступной для них ниши и способу восстановления статус-кво — выпуску энциклопедий. Действительно, составление больших сводных описаний кинофильмов — отделяет мнение профанное от мнения профессионального — исходя из объективного параметра количества. Зрителю "с улицы" — физически сложно просмотреть столько же фильмов, сколько и кинокритику, — просто из-за отсутствия достаточного времени (не говоря уж о факторах редкости или меньшей информированности, которые не позволят конвертировать частное мнение наблюдателя — в нечто, востребованное окружающими).

Реакционные попытки вернуть утраченную иерархию — могли бы стать благотворными, если бы не векторы эстетического и идеологического размежевания, заданные и поддерживаемые с перестроечного периода.

Если в литературном процессе разлом по линии "буржуазно-актуального" и "социально-устойчивого" продолжает поддерживаться только благодаря усилиям политической рекламы, то в кинопроизодстве — давление оказывается и по линии сложных коррупционных экономико-политических связей, в консервации которых заинтересованы очень влиятельные группы лиц. Поэтому энциклопедии, выпускаемые кинокритиками, и имеющие явные информационные достоинства, несвободны от существенного недостатка — сводного критерия, объединяющего сиюминутные и устойчивые параметры.

Декларация устойчивости, как ни удивительно, для "актуальных" режиссёров очень важна, ведь свой полный и повторяемый провал в прокате — они пытаются списывать на "грядущую оценку благодарными потомками" (писатели, к их чести — демонстрируют более адекватный уровень притязаний).

И в принципе, сводный параметр проверки алгеброй гармонии (сравнимый в книжном бизнесе — с количеством переизданий) — есть, и должен активно применяться (потому что киноискусство на сегодняшний момент — во многом алгебра, продукт чётких расчётов).

Рейтинг фильмов можно начислять — опираясь на коэффициент цитируемости (параметр, слабо применимый в литературе, но часто применяемый при оценке философии, наукой, собственно, не являющейся). Даже шарж, пародия — в кино имеют другой оттенок, не свойственный живописи или прозе с поэзией.

В живописи вообще всё попроще — всякий портрет изначально имеет в себе черты шаржа, и Врубель-крайний или "Синие носы" — эксплуатируют этот, понятный для любого разбирающегося в вопросе, элемент — используя душевные переживания неискушённого потребительского охлоса ("галеристок, кураторов, продюсеров", конвертирующих средства и влияние опекунов — в иллюзию самостоятельности).

В литературе, где объектом для пародии используют чаще всего редкостную тупость (что относит пародию — к подвиду литературной критики) — бывают и другие филологические эксперименты, а талантливые современные реинтерпретации — можно счесть на пальцах. Я навскидку могу вспомнить только: "Россия, лето, два еврея", от Емелина, ну так на то он — и гений.

В кино же — принципиально другой подход.

Пародию на невесть кого и чего — снимать не будут, цитируемое произведение должно быть узнаваемо или хотя бы известно продюсеру. Даже за сиквел, римейк или другой вид повтора — уже можно исходной версии начислять баллы, а не только за синефильские фенечки. Хорош рейтинг такого плана не только в силу субъективного волюнтаризма, а и в силу меньшей объективности других исчисляемых показателей.