Ф Грандель - Бомарше

Но вместо того, чтобы давать ему последнее благословение, аббатам пришлось лишь отпустить грех тщеславия. Никогда еще в "Комеди Франсэз" пьесу не встречали такими воплями восторга. Зал откликался на каждую реплику и то и дело аплодировал во время действия, так что спектакль длился больше пяти часов. Такого триумфа никто не знал: пьесу играли потом подряд 68 раз, чего еще никогда прежде не случалось. 350 000 ливров сборов, 40 000 из них причитались автору; впервые (историческая дата!) театральная пьеса обогатила писателя. Но самое удивительное - комедия эта, оказавшаяся столь выгодным делом, предвещала и готовила 1789 год. На сей счет, как легко догадаться, и я уже об этом говорил, есть самые различные мнения. Писатели, как правило, ограничивают, если не полностью отрицают, историческое значение "Женитьбы". Однако не таково было мнение трех людей, которые сами создавали историю той эпохи.

Людовик XVI: "Если быть последовательным, то, допустив постановку этой пьесы, нужно разрушить Бастилию".

Дантон: "Фигаро покончил с аристократией".

Наполеон I: "Во время моего правления такого человека упрятали бы в Бисетр. Конечно, кричали бы, что это произвол, но какую услугу мы оказали бы обществу!.. "Женитьба Фигаро" - это уже революция в действии".

Между государственными деятелями и литературной критикой возникло какое-то недоразумение. Чтобы его рассеять, необходимо, как мне кажется, довести наш разбор до конца. Бомарше ни в какой мере не был революционером, но, без всякого сомнения, он приблизил революцию. Он прекрасно отдавал себе отчет и в том, какую "шумиху" поднимает постановка "Женитьбы", и в том, как велика власть некоторых слов, произнесенных с подмостков. Он знал также отрицательное мнение короля 6 пьесе и сделал все от него зависящее, чтобы его побороть. Это убеждает нас прежде всего в том, что "Женитьба" сознательный политический акт Бомарше. Он знал, на Что идет. Повторим еще раз: Бомарше прежде всего реформатор. Произвол, привилегии, правила, установленные в обществе, "возмущают его, но в своем отрицании системы он идет не дальше философов-энциклопедистов. Пожалуй только, в отличие от Вольтера, Монтескье или Руссо, у Бомарше был политический опыт, он, как говорится, попробовал власть на зуб, а значит, мог реально оценить и ее силу и ее слабость. Кроме того, благодаря своей американской истории он убедился, что и благородные идеи могут в конце концов воплотиться в жизнь. Недаром он всегда оказывался в самой гуще событий и первым бросался в бой.

Однако при всех этих оговорках надо еще раз подчеркнуть, что если Бомарше и отвечает в большой мере за 1789 год, год, когда его теории начнут осуществляться, то и речи быть не могло о том, чтобы он сделал хоть шаг дальше. 1792 год и 1793-й его удивили и возмутили. Когда историки и литературные критики начинают изучать Революцию, они берут ее в целом, будто события в ней скованы друг с другом, как звенья одной цепи. Наш картезианский ум пытается обнаружить механизм там, где чаще всего скрывается тайна.

Но, в отличие от Бомарше - государственного деятеля и гражданина, автор "Женитьбы" является бесспорно революционером, отсюда и "вся путаница, ибо его комедия выводит на сцену человека, его самого, который _существует_ постольку, поскольку он уничтожает установившийся порядок и перестраивает мир. Не будь в пьесе Фигаро, этого взрывного персонажа, мысли, заключенные в "Женитьбе", не были бы доходчивы. Я убежден, что как только зритель 1784 года понимал, кто такой Фигаро, он уже не мог ошибиться ни в том, что именно олицетворяет Альмавива, ни в злободневности всего произведения.

Принято утверждать, что "Женитьба" имеет своим истоком предисловие к "Цирюльнику". Разве Бомарше не уверял вас в этом, когда писал:

"Драгоценной для отечества памяти покойный принц де Конти (произнося его имя, мы точно слышим звуки старинного слова "отчизна") публично бросил мне вызов: поставить на сцене мое предисловие к "Цирюльнику", еще более веселое, по его словам, чем сама пьеса, и вывести в нем семью Фигаро, о которой я в этом предисловии упоминал. "Ваша светлость! - отвечал я. - Если я вторично выведу это действующее лицо на сцену, я принужден буду сделать его старше, следовательно, несколько зрелее, значит, опять поднимется шум, и, кто знает, допустят ли его еще на сцену?" Однако из уважения к принцу я принял вызов: я написал "Безумный день", о котором теперь столько разговоров. Принц оказал мне честь выслушать пьесу первым. Это был человек большой, в полном смысле слова принц, человек возвышенного и независимого образа мыслей. И знаете что? Он остался доволен пьесой".

Обычно критика, опираясь на это признание Бомарше, считает, что создание "Женитьбы" было, скорее, чем-то случайным, иначе говоря, что он мог бы и не написать этой комедии. Но думать так значит слишком поспешно читать откровенное признание Бомарше: "[Так как Фигаро]... несколько зрелее, значит, опять поднимется шум, и, кто знает, допустят ли [эту новую пьесу] на сцену". И при этом он обращается к Конти, другу Шуазеля, противнику Мопу! Если Бомарше прежде, чем взяться за перо, опасался, что его пьесу не допустят на сцену, не значит ли это, что он знал заранее, каков будет ее тон? И если Конти бросил Бомарше вызов, то разве из-за того лишь, что ему не терпелось узнать кое-какие секреты Марселины? Конечно, нет! Чтобы найти источник "Женитьбы", надо уйти еще дальше назад, а именно к Карону-сыну, к тому, кто отмечал в 1760 году "дурацкие предубеждения в этой стране". Но в то время молодой человек мог лишь добавить: "Не имея возможности изменить предрассудок, мне придется ему подчиниться". А кто такой Фигаро, как не слуга, отказавшийся вдруг подчиняться. Вот что на самом деле значил вызов принца де Конти: "Решитесь, Бомарше!" И Бомарше решился. Выложившись в "Женитьбе" полностью, написав в ней все, что он хотел сказать, он буквально в одночасье утратил, как мы это увидим, и свое вдохновение, и свой литературный гений; его миссия оказалась выполненной.

Не правда ли, странно?.. О каком произведении мы говорим? Не об одной ли из трех лучших комедий французского театра? И, уж во всяком случае, о самой веселой и едва ли не самой удивительной. Что-то не похоже. Не сбиваемся ли мы с пути, ударяясь в политику и психологию? Нет, я так не думаю.

"Женитьба Фигаро" остается блистательным шедевром, и современные зрители могут воспринимать ее на самых разных уровнях. Но во всех случаях они будут смеяться, и это главное. Однако, рассказывая жизнь человека, который был не только автором веселой пьесы, мы должны идти за ним по пятам, не пропуская ни одного его шага. И еще: разве не удивительно и не знаменательно, что у Бомарше достало таланта вложить в одну комедию в сто раз больше идей, чем Брехту во все свое творчество? Разве комедия не есть способ выражения мыслей, присущий французам? Разве Мольер не говорит людям больше, нежели Корнель и даже Расин, коль скоро речь идет не только о том, чтобы анатомировать страсти? И кого сегодня Наполеон запер бы в Бисетре? Увы, боюсь, что никого.