Ф Грандель - Бомарше

И Людовик XVI и Бомарше чувствовали себя в сфере интриг как рыбы в воде. Было совершенно ясно, что король не отправил бы Бомарше в тюрьму Сен-Лазар только за то, что тот назвал его львом. Что же до автора "Женитьбы", то, написав все пять актов своей комедии, он множество раз "давал повод считать себя сумасшедшим". Но поскольку король избрал для мщения самый неудачный из всех поводов, Бомарше подхватил игру, чтобы вынудить короля отступить:

Когда принц де Нассау-Зиген узнал, что его друг впал в немилость, он свершил свой самый великий подвиг. Принц раздобыл 100 000 франков и отнес их на улицу Вьей дю Тампль брату Гюдена. "Возьмите на всякий случай, - сказал он кассиру Гордого Родриго, - может быть, возникнут какие-нибудь трудности". Гюден-младший наотрез отказался взять такую сумму денег, тогда принц засунул их ему за пазуху и убежал. Другой бы на его месте ограничился тем, что отнес арестанту несколько апельсинов, а замечательный Нассау-Зиген отдал ему то единственное, в чем всегда испытывал острый недостаток, - деньги. Наутро принцу все же вернули эти деньги. Тогда он, забыв о своей застенчивости, в гневе кинулся к королю и всерьез разбушевался в Версальском дворце. Людовик XVI был смущен таким наскоком и успокоил укротителя хищников. Лев снова стал агнцем. Он обещал принцу незамедлительно выпустить на свободу знаменитого узника.

Но дать такое обещание значило совсем забыть, какой у Бомарше характер. Уверенный в своей силе и в своем праве, Бомарше отказался принять августейшую милость и заявил, что останется в тюрьме Сен-Лазар совсем заточенным там сбродом. Короче говоря, он требовал настоящей сатисфакции. Слабый Людовик XVI тут же пошел в Каноссу. Другими словами, он послал Калонна вести переговоры с грозным Бомарше. Договорились, что весь кабинет министров в полном составе отправится в "Комеди Франсэз" на очередное представление "Женитьбы Фигаро", чтобы торжественно продемонстрировать, с каким уважением король относится к его автору. Кроме того, было решено, что наследные принцы сыграют в маленьком театре Трианона в честь Бомарше и в его присутствии "Севильского цирюльника"! Ублаженный всем этим, Фигаро милостиво согласился расстаться со своей камерой и с товарищами по несчастью. На следующий день в "Комеди Франсэз" он из своей ложи с достоинством раскланивался, отвечая на единодушное признание правительства и на овации публики. Месяц спустя, сидя рядом с королем, он смотрел на сцену, где играли его "Севильского цирюльника", и испытывал при этом немалую радость. Пьесу какого другого автора когда-либо играли, столь знатные актеры? Мария-Антуанетта исполняла роль Розины, а Артуа, будущий Карл X, - Фигаро...

Чтобы торжество оказалось полным, Бомарше оставалось только снова вступить в брак. "Сюзон" ждала больше десяти лет, пока Фигаро закончит наконец все свои проделки. Маленькая Евгения достигла уже того возраста, когда дети начинают задавать вопросы взрослым. Например, почему ее отца зовут г-н де Бомарше, а ее мать - г-жа де Виллер? Или даже г-жа Виллермавлаз? Что до главы семейства, который на доходы, полученные по новому авторскому праву, основал благотворительное заведение в пользу столичных незамужних матерей, не должен ли он лично показать всем пример, поведя под венец мать своего ребенка? Я пишу эти строки, не веря ни единому слову. Если говорить правду, то я сам не знаю, почему он вдруг решился на этот шаг после столь долгого ожидания. Не знаю даже, сам ли он принял решение узаконить их союз. Несмотря на свои похождения, а может быть, именно из-за них Бомарше, как мы знаем, не испытывал отвращения к браку. Два раза случилось, третьего не миновать, не правда ли? Жюли, о которой мы не говорим столько, сколько она заслужила, но присутствие которой, хоть и невидимое, было всегда ощутимо, сыграла, возможно, определенную роль в этой длинной интриге и ее развязке. Разве она не была единственной женщиной, которая носила фамилию Бомарше? С Марией-Терезой ей бы пришлось его делить... Все в жизни всегда не просто. К тому же разве мы знаем отношение к этому браку главного заинтересованного лица? Жюли писала о Марии-Терезе, что "ей очень трудно было решиться что-либо выбрать, поскольку, оставаясь незамужней, она сохраняла свободу, а вступив в брак, - соглашалась на вынужденные узы". И Жюли добавляла к этому весьма странный и двусмысленный комментарий: "Благодаря несчастливой встрече с ним она впервые увидела мир с дурной стороны, а гордость души мешала пересмотреть ранее высказанные ею решения... А может быть, она была не в силах их пересмотреть, и меч вонзился в старую рану..."

О, женщина! Женщина! Женщина! Создание слабое и коварное... Сюзон, Сюзон, Сюзон, как я из-за тебя страдаю! Но не будем рваться в дверь... которая ведет за кулисы. Прежде чем уйти навсегда, Бомарше запер ее на два оборота ключа.

16

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Какое новое несчастье мне грозит? О Брахма! Вызволи меня из тьмы кромешной!

"Когда размышляешь о нашем веке, самом безнравственном из всех, ставящем все под сомнение, а в философском плане просто бесшабашном, сталкиваешься с очень странным, но неоспоримым явлением, а именно с тем, что в последние свои годы он обращается если не к вере, то к суеверию, поражает легковерием и тягой ко всему таинственному". Это наблюдение, которое вполне приложимо и к нашему времени, сделала в 1784 году баронесса Оберкирх в своих "Мемуарах". А что же для землянина таинственнее неба? Как известно, существует много способов смотреть на него и даже в него подыматься. В 1784 году, как а сегодня, бог умер, или, вернее, исчез. Что до неба, оно оказалось пустым. Но человек, как, впрочем, и вся природа, не терпит пустоты, поэтому он стал его заселять. Своими мечтами, своими фантазиями, а также и аэронавтами. В те годы на смену философии пришел оккультизм в самых что ни на есть нелепых формах. По всей Европе общественным мнением заправляли доктора магических наук. Калиостро, Месмер, Блатон, Сен-Мартин безраздельно властвовали тогда над умами своих современников, подобно тому как в наши дни на сознание людей влияют астрологи и ясновидцы. Одновременно с этим человек - "муха, у которой оторвали крылышки", - решил покинуть землю и улететь. Между 1780 и 1790-ми годами маркиз де Баквиль, Шарль и Робер, Бланшар, Пилатр де Розье и Скотт завоевали небо. Легендарная затея, резонанс которой нельзя и вообразить. В те годы "поднятие твердого тела в легком флюиде воздуха" было открытием номер один. Все разом заговорили о воздухоплавании. А когда Бланшар перелетел через Ла-Манш, дерзкие умы стали настойчиво думать о постоянном воздушном сообщении между Европой и Америкой при помощи "флота воздушных шаров". Сторонники же аппаратов "более тяжелых, чем воздух", вслед за Поктоном, который изобрел пропеллер и геликоптер, тоже продолжали свои исследования и опыты. Бьенвеню и Лонуа в 1784 году, году в самом деле знаменательном, представили Академии наук некий аппарат, который "ввинчивался в воздух", то есть вертикально поднимался в небо исключительно благодаря вращению своих пропеллеров. Но общественное мнение отдавало в то время предпочтение пилотам аппаратов "более легких, чем воздух", опыты которых были на редкость увлекательным зрелищем. Любопытно то, что горячий энтузиазм, с которым были встречены все эти эксперименты, в большинстве своем удачные, вскоре остыл. В одни эпохи Икара считают богом, а в другие его принимают за сумасшедшего.