Газета Завтра Газета - Газета Завтра 865 (24 2010)

…Я не видела Осипенко на сцене. Но однажды и навсегда она создала для меня целый мир. В смешном детстве я открыла книгу "Ленинградский балет сегодня". На страницах "Алла Осипенко" я замерла. Царственная надменность, певучая кантиленность, ледяная неприкосновенность, византийская декоративность, печальная красота взбудоражили и завладели мною. Как будто уже дрожал на страницах книги воздух в ожидании Слова, и Дух уже носился над водами… Фотографии сопровождал текст. Я прочитывала первые два предложения. Речь шла о том, что кому-то даны от природы все триста процентов данных, но он реализует сто, а другой из ста делает триста. Я смутно догадывалась, что "кому-то" и есть Алла Осипенко, и с детской досадой понимала, что она не сделала что-то. Тогда я с новой жадностью вглядывалась в фотографии. И Алла Осипенко представлялась мне еще прекрасней. Вне всяких сомнений я смотрела на Осипенко как на самое прекрасное, что есть на свете. Прекрасное и недоступное.

Мое личное знакомство с Аллой Осипенко состоялось всего лишь два года назад. В петербуржской квартире, окна которой были задернуты шторой, как туманом, меня встретила балерина, над грацией и изяществом которой время не властно. Это потом уже я услышала виолончельный голос, интонированный на петербуржский манер. Это потом молнией пронеслись слова Улановой: "В Петербурге ведь и говорят совсем по-другому". А сначала я не могла избавиться от ощущения парадоксальности встречи — встречи с персонажем из книги. Кроме собственных представлений, я не знала в ту минуту об Осипенко ничего. Но то, что я узнала, оказалось не менее значительным.

Я не знаю, откуда берется в иных людях вот эта огненная преданность своим убеждениям, воззрениям, вере? Ведь нельзя сказать, что эти люди настолько глупы, что не понимают уязвимости своей позиции. "Я знала, что я могла сделать это", — слышала я неоднократно от Осипенко. Я все не могла взять в толк, зачем Осипенко заступалась за Нуреева, попадая под гриф "неблагонадежной"? Зачем открыла свою квартиру под первую выставку бесприютных ленинградских художников-нонконформистов? Зачем во время гастролей от Ленконцерта по самым неустроенным городам русской провинции выходила как на сцену на дощатые кузова грузовиков, да еще подбадривала партнера и мужа Джона Марковского: "Представь, что мы танцуем в Париже!"? Тогда как дорога в Париж для нее была давно открыта… "Я знала, что я могла это сделать, — не без ноты печали говорила Осипенко и улыбалась улыбкой Греты Гарбо. — Но я не сделала бы это никогда". Что ж, вполне в ее стиле: "Я хорошо слышу, что не успеваю в музыку. Но пока не дотяну ноги до напряжения в кончиках пальцев, не могу бросить позу, она для меня незавершенная". "Сливаешься с музыкой", — говорил Осипенко Хайкин; она была любимицей у дирижеров. Но жизнь — не балет, и правила игры другие.

В жизни об Алле Осипенко принято говорить как об "аутсайдере", как о "жертве режима". "Какая это была упоительная балерина, — услышала я недавно. — Я впервые увидела ее в "Раймонде". А ведь я знала "Раймонду" еще с гениальной Семеновой! И Осипенко сумела потрясти меня! Она ведь была еще совсем девочкой, но выходила на сцену такой "вещью в себе", делала то, что считала нужным, никому не подражала, она как будто бы отчетливо и ясно понимала, что дарована Богом". И все же — аутсайдер. Все же "из триста — сто". Все же ушла из Кировского. Все же не сбежала на Запад…

Только вот пройдет время. И однажды случится так, что фортуна пиршества толпы сменится на фортуну сияния личности. "Да она — ТРИУМФАТОР!" — скажут тогда об Осипенко. И признают: да, она вела неравные бои. В боях этих низость уничтожала достоинство, серость глумилась над умом, измена одолевала верность, ложь расправлялась с правдой, бездарность втаптывала в грязь талант. "Намучаешься ты со своим характером! — сказала Осипенко на заре ее юности ее педагог, мудрая Ваганова. И Осипенко мучилась. За взлетами следовали падения, за счастьем — депрессии. Но Осипенко вставала. Вставала даже с территории краха. Возможно для того лишь, чтобы, не желая того, еще раз стать первой. В фильме "Русский ковчег" Александр Сокуров снял в роли балерины Аллы Осипенко — Аллу Осипенко. Другого быть не могло.

И если Анна Ахматова — символ уходящего Петербурга, Ольга Берггольц — ангел блокадного Ленинграда, то Алла Осипенко вместила в себя и Петербург, и Ленинград. Вернее сказать, Петербург ей достался даром, по наследству. Прадед Аллы Осипенко — Александр Львович Боровиковский был сенатором и тайным советником. Он печатался в "Отечественных записках" и в популярности среди студенчества соперничал с Некрасовым. Дед, тоже Боровиковский, Александр Александрович, был известным в Петербурге фотографом. Он купил ателье, которое прежде держал француз Лион, на Невском 63. В этом доме родились и Алла Осипенко, и её мама Нина Александровна Боровиковская. Как-то она привела пятилетнюю Аллу в Русский Музей и показала "Хаджи Мурата" — Боровиковского, прапрапрадедушки. Отец Аллы Осипенко — Евгений Николаевич Осипенко. Был следователем ЧК, в 1937 репрессирован, прошел всю войну в штрафбате и остался жив. Родной дядя Аллы Осипенко — выдающийся пианист Владимир Софроницкий. Когда я попросила Аллу Осипенко показать самую дорогую семейную реликвию, она высвободила из записной книжки открытку. Нетвердой рукой было написано, что Ляляша (домашнее имя Аллы) — уже девочка большая, что надо хорошо учиться (Алла — ученица хореографического училища), что Ленинград живет верой в победу. Эту открытку прислала девятилетней Алле в эвакуацию ее крестная из блокадного Ленинграда. На обратной стороне открытки — котенок, играющий в воздушные разноцветные шары.

Говорят, что привязанность к городу накладывает на характер человека отпечаток его судьбы. Если спросить Осипенко, какой у нее любимый город, она ответит: "Ленинград, Петербург то есть". Она не мыслит себя вне Петербурга. И этот город блеска Империи и мрака Достоевского, город колыбели революции и расцвета русского балета провиденциально, какими-то высшими незримыми путями предрек "блеск и нищету" Аллы Осипенко, и оказался альфой и омегой ее судьбы. И вот сейчас, когда я пишу эти строки и думаю об Алле Осипенко, Алле, Алле Евгеньевне, я не только как будто заново открываю книгу "Ленинградский балет сегодня", но и представляю балерину в ее петербуржской квартире. Одинокая и несломленная. Неизвестная и великая. Гениальнейшая балерина, которая соединила в хореографическом искусстве античность и авангард, всемирность и русскость. Впервые.

16 июня героине этой статьи — 78 лет. Редакция газеты "Завтра" поздравляет Аллу Евгеньевну Осипенко и желает здоровья, творческих свершений и многая лета!