Газета День Литературы - Газета День Литературы # 131 (2007 7)

Для Потанина его герои – это люди, исполненные собственной мерой, живущие сердцем, созидатели, творящие добро по духовной природе своей. Они связаны с родной землёй, крышей дома, семьёй, языком, культурой. На первый взгляд это может показаться абстракцией, словоформой, производной от "возлюби ближнего своего". Но абстрактность форм наполняется живой плотью при погружении в содержание, когда произнесённое слово продолжается действием. И тогда любовь и сострадание к ближнему становится составной частью человека и его судьбы.

Рассказ для Потанина останется любимым и сокровенным жанром. В нём он выплескивал щемящую грусть и пронзительную нежность, самые интимные мысли и глубокие раздумья. Светлое чувство родного дома с его неизбежностью и любовью проходит через рассказы "На реке", "Тишина в пологих полях", "Мимо белых-белых берегов", "Русская печка", "В березовой тишине". И пусть не все гладко, но ведь не может человек, дыша этим воздухом, не быть счастливым. Потанину так хочется в это верить, потому что люди предназначены для обретения гармонии между собой и природой на родной земле.

...На рубеже 80-90-х годов творческая интуиция и художественный анализ действительности подвели писателя к печальному выводу – над человеком зависла угроза духовного самоуничтожения. Внешние перемены запустили в действие механизм, разрушающий ценностный мир, всю многообразную систему бытия человека. На волне предчувствия он создает повести-катастрофы "Мой муж был летчик-испытатель", "Плакала кукушка", "Доченька". Неизменно место – пространство русской глубинки, неизменен герой – провинциальный интеллигент. Изменилось внутреннее состояние героя. Обозначенное ещё недавно тревожными красными флажками латентное противостояние души и "духовной ржавчины" выплеснулось наружу, стало реальностью, вошло в обиход. Более того, Потанин увидел страшное – подмену понятий.

Но Потанина не оставляет вера в человека. Это единственное, чем он держится как личность, как писатель. Причем его вера изначальна – её не поколебать ни обстоятельствам, ни апокалиптическим проповедям. Человека он принимает в его современном обличии. Причём очень даже непричёсанного...

Философский подход способен примирить с неизбежностью жизни. Но как примириться с неизбежностью её конца, как вернуть и исправить ушедшее время. Память возвращает в прошлое и вершит суд – над собой. Не каждый рассудок способен выдержать такой анализ. Да и рациональные методы вряд ли годятся для расчета с прошлым: подсознательно человек стремится сохранить в памяти только лучшее, что с ним было. И к ощущению неизбежности круговорота бытия писатель добавляет мир чувств и чувствований. Ему кажется, что только таким способом в переломное время можно сохраниться человеку – не "хомо сапиенсу", а чувствующему и страдающему индивиду.

По глубочайшему убеждению Потанина мир держится именно на культуре. Для него это синкретичное понятие, равное цивилизации. И если рушится мир в человеческих душах, обнажая зыбкость всего сущего, то единственную надежду на спасение он видит именно в культуре. Поэтому сеет и сеет зёрна разумного и доброго...

Ведь культура немыслима без этой ежедневной кропотливой работы. Этого непосредственного труда души. Это способность построить в себе Храм и удержать его в целости. И держаться самому. Только тогда вокруг тебя возникает та аура, которую и называют духовностью. Может мои слова и грешат пафосом, но жизнь Виктора Фёдоровича Потанина представляет такое повседневное служение. Она состоит не только из творческой работы, из мучительного и прекрасного писательского труда. Это и его общественная деятельность, его отзывчивость на чужую боль и беду. Ведь культура – это ещё и живые люди со своими насущными проблемами.

...И главный итог его жизни – книги. Написанные болью его души. Тем прекрасным русским языком, какой уже не встретишь на газетных страницах и не услышишь с экрана телевизора. Потанин в своих книгах сохраняет высокие традиции литературного языка – чувственного и трепетного, образного и многозначного. Это очень серьёзно – быть хранителем родного языка. И пусть сегодня читают мало, пусть читают "легкие жанры", но на полках библиотек стоят книги. И пока они есть, не прервется связь времен – от поколения к поколению, от сердца к сердцу.

Прекрасного русского писателя Виктора ПОТАНИНА – с 70-летием! Здоровья, творческой радости!

Редакция

Быков Д.Л. Борис Пастернак. – М.: Молодая гвардия, 2005. – 893 [3] с.: ил. – (Жизнь замечательных людей). Тираж 5000 экз.

Я и непечатным

Словом не побрезговал бы,

Да на ком искать нам?

Не на ком и не с кого нам.

Б.Пастернак

У свободы слова, как у всякого живого организма, есть свои физиологические отправления. И вот ещё в сентябре 2005 года на книжные прилавки из издательской утробы "Молодой гвардии" выпрастался тяжелый кирпич – биография Бориса Пастернака. Судя по объему, претендующий, по меньшей мере, на революцию если не в толковании произведений писателя, то в освещении его биографии. Далее появились рецензии – сначала беспардонно-льстивая по отношению к г.Быкову и вульгарная – к Пастернаку Льва Данилкина, затем – убийственная и оказывающаяся на N голов выше рецензируемого талмуда – Григория Амелина и Валентины Мордерер. На последнюю был затрачен труд такого качества, какого опус г.Быкова явно не заслуживает. Но мне кажется, что по поводу этой разухабистой книги стоило бы ломать научные копья, если бы г.Быков вообще понимал Пастернака. Между тем, свидетельства тугоухости и банального неразумения присутствуют едва ли не на каждой странице, и г.Быков, нимало не смущаясь, не только многократно признается в этом ("часто вовсе не поймешь, о чём идёт речь"), но и с невероятной самоуверенностью преподносит своё непонимание как вещь объективную и, более того, "совпадающую" с видением самого Пастернака. Претензия на метемпсихоз замечательная. Но поскольку г.Быков, производя такой оживляж, совсем не шутит, то для него потуги думать за Пастернака оказываются самоубийственными.

Развязному любителю кухонно-телевизионной болтовни, ворвавшемуся в калашный ряд серьёзной литературы, мстят сами тексты Бориса Леонидовича. За что? Да за то, что г.Быков их не понимая, абсолютно не уважает и при этом куражится и глумится над ними. Вину же за непонимание перекладывает на поэта, произведения которого видятся ему "неуклюжими" и "корявыми". "Оценки", которые с барского плеча раздаёт новоявленный пастернаковед, особым разнообразием и глубиной не блещут, зато шапкозакидательством и откровенным хамством – то и дело: "это слабые стихи, чего там!"; "совершенно неудобопонятное письмо"; об О.М. Фрейденберг – "девочка слов на ветер не бросала"; "если драмы не было, он её создавал на пустом месте"; "безумная, хаотическая образность"; "вкусовые провалы"; "как всегда, есть тут и неуклюжесть"; "достаточно случайные слова"; о "Вассермановой реакции" – "претенциозная и мутная"; "бессмыслица"; "отписки"; "как всегда у Пастернака, недостаток концептуальности покрывается избытком пафоса"; о "Высокой болезни" – "откровенная полуудача, в которой великолепные признания и формулы сочетались с редкой даже для Пастернака невнятицей и двусмысленностью". Приводя, например, известнейшую строфу из "Высокой болезни" "Всю жизнь я быть хотел как все, / Но век в своей красе / Сильнее моего нытья / И хочет быть как я", новоявленный биограф издевается: "Как же, как же. Всю жизнь мечтал". Читаешь такое – и глазам не веришь, опешивая от вульгарности. И эта базарная разборка – "литературоведение"?! Эту гадость признали "Книгой года России"? Признаюсь, за 20 лет чтения Пастернака и литературы о нём, мне ни разу не пришла в голову мысль, что о нём можно писать такое и так.