Газета День Литературы - Газета День Литературы # 151 (2009 3)

Мирный человекоцентричный путь Китая – это логический выбор прогресса. Люди же образуют гармоническое общество...

Традиционная для Китая культура мира ставит превыше всего совершенствование характера. Мы верим, что искренность позволит преодолеть все трудности, а открытость ума лучше предвзятости...

После образования КНР правительство придавало огромное значение моральной традиции страны. А вера в то, что "мир бесценен", есть сердцевина культурной традиции Китая...

К сожалению, в некоторых районах мира все ещё сильны международный терроризм, национальный сепаратизм и религиозный экстремизм..."

Кондово. Но на своём уровне эффективно.

А мы всё не можем определиться не только со своей национальной идеей, но даже с тем, вводить ли в школах хотя бы факультативно курс "основы православной культуры" (название, впрочем, какое-то корявое, нерусское, труднообъяснимое). При том, что в послевоенной демократической Сербии Закон Божий в качестве того же факультатива преподаётся во всех школах.

Впрочем, рано посыпать волосы пеплом. Хаос – отец всякого порядка, и наш русский раздрай может оказаться ценнее любой псевдоразумной сплочённости.

ПРИРОДА СКУЛЬПТУРНОГО ОБРАЗА

В отличие от живописи или музыки скульптура не стала в Китае "высоким" искусством. Но "пещеры Будд" в Дуньхуане и других местах, как и терракотовые воины из гробницы Цинь Шихуанди, дают много пищи для размышлений о природе образа в китайской культуре. Две её особенности бросаются в глаза: с одной стороны – тяготение к натурализму, особенно заметное в "тоталитарном" искусстве Цинь Шихуана, с другой – равнодушие к индивидуальной целостности, пластической завершённости образа. Лицам гвардейцев Цинь Шихуана приданы черты портретного сходства, но в соответствии с несколькими физиогномическими типами (то же относится к позднейшим официальным портретам). Туловище и конечности собраны из типовых деталей. Статуи Будд чаще ваяли из глины, намазанной на деревянный каркас, и пластической цельности в них заведомо не предполагалось. Интересно, что перед разрушенными, безголовыми статуями, обнажившими свою внутреннюю пустоту, пожертвований даже больше, чем перед целыми изваяниями. Святость безличного присутствия для китайцев, очевидно, важнее святости лика-личности.

Пластический образ в Китае, таким образом, устраняет сам себя, являет напряжение между своим присутствием и отсутствием, своей достоверностью и иллюзорностью. В этом смысле он есть образ чистого динамизма (духа). А динамизм этот, как подсказал мне мой друг и спутник в путешествии Ю.В. Громыко, проявляется на фоне трёх функций, или измерений, образа: во-первых, измерение миметическое, устанавливающее адекватность образа прототипу; во-вторых, измерение умозрительное, устанавливающее соответствие образа идее; в-третьих, измерение символическое, которое возводит образ к матрице опыта, предвосхищающей всё сущее, причём этот символизм образа как раз и обеспечивает посредование между умственным и вещественным сторонами образа.

Соответственно, правда образа пребывает в его символической глубине. Объёмность пластики предъявляет её с наибольшей очевидностью. В этом смысле и войско Циньшихуана, и скульптуры Будды при всём их отличии от стиля классики обнажают изнанку классического искусства и, более того, – его внутренний предел. Выступая в роли негативного двойника или, если угодно, нежелательного соперника классики, выдающего её секрет, скульптура по этой причине, возможно, не смогла развиться в полноценное искусство. Саморазрушение, забвение (подобно забвению циньской скульптуры) или возвращение к примитиву, наблюдаемое на позднем этапе китайской истории, оказывается её логическим исходом. Случайно ли, что у большинства статуй в пещерных храмах Китая (правда, не в дуньхуанских, сохранённых по указанию Чжоу Эньлая) и даже у мелкой пластики на деревянных фризах и решётках в китайских храмах повсюду отбиты головы?

Обычно винят вандализм хунвэйбинов. Но, может быть, у этого явления есть и более глубокие корни.

Беседа Владимира ВИННИКОВА

– Владимир Александрович, вы с 2001 года руководите Национальным союзом писателей Украины. Что, на ваш взгляд, происходит с украинской литературой сегодня, какие у неё достижения, проблемы и перспективы?

– Прежде всего должен сказать, что статус писателя в современном украинском обществе и современном украинском государстве чрезвычайно высок. Сегодня среди депутатов Верховной Рады – пять человек из нашего Союза писателей, есть "наши люди" и в правительстве, начиная с первого вице-премьера Александра Турчинова. Такого широкого представительства писателей во властных структурах нет, наверное, ни в одной другой стране мира, и это прежде всего признание заслуг литературы в восстановлении нашей культуры и нашей государственности. Достаточно напомнить, что движение "Народный Рух за перестройку" было создано на заседании партийной организации Союза писателей Украины – такой вот исторический парадокс. В первый состав Верховной Рады входило семнадцать наших писателей. И эта связь, эта ответственность деятелей литературы за судьбу нашей страны, за её свободу и суверенитет сохраняются и поныне.

Второе – это обретение настоящей полноты национальной культуры. После восстановления независимости в украинскую литературу вернулось очень много имён, в том числе из диаспоры, которые до того считались неприемлемыми по идеологическим соображениям и были запрещены. Они как-то сразу придали новое качество всей украинской культуре, которая в советское время существовала всё-таки в очень усечённом и обрезанном виде. Скажем, первый роман о голодоморе, который был написан в Америке Василием Баркой, 90-летним писателем, сегодня переведён на многие языки мира.

И, наконец, третье, что я хотел бы отметить, – это, конечно, чувство свободы. Потому что уважаемые мною писатели России не знали такого цензурного давления, которое существовало в Украине. В те времена среди наших писателей бытовала такая поговорка, что если в Москве стригут ногти, то в Киеве отрезают руки. То есть цензура была позлее, цензоры поретивее, а стандарты допустимого – намного жёстче. Конечно, у нас есть и такие писатели, которые не смогли выйти из наезженной идеологической колеи.

Но для большинства украинских писателей этот воздух свободы – ценен необычайно. Это и Павло Загребельный, который сегодня абсолютно раскрепощён; это и Анатолий Димаров, у которого письмо такое молодое, такое свежее, который всегда выходит на острейшие темы современности; это и Юрий Мушкетик, и Роман Иванычук с его историческими романами.