Двести Журнал - Журнал Двести

— Что побудило вас писать на тему детства: ностальгия по детству или тревога за детей? Или то и другое, и в какой степени?

— Ну, сначала все-таки, конечно, ностальгия по детству. Тревога пришла где-то позднее, с возрастом, когда пришлось глубже раскапывать эти темы, глубже влезать в современную жизнь, писать уже не о собственном, а о современном детстве, и сталкиваться с тем, что происходит в жизни детей, когда возникла необходимость как-то защищать их.

— У вас большинство героев не могут перешагнуть через определенный возраст — тот возраст, когда человек взрослеет, когда особо отчетливо начинает осознавать себя как человека, свое положение в окружающем мире, когда подросток особо остро нуждается в понимании. Таких героев у вас не так много: Егор Петров, в первую очередь, сейчас Данька Рафалов появился, ну и отчасти еще — Сергей Каховский, Кирилл…

— Видите, не так уж и мало.

— Но это не большинство героев… То есть, с чем это связано, что вы меньше пишете о подростках и их проблемах, чем о детях более младшего возраста?

— Я не знаю, чем это объяснить. Наверно, тем, что у каждого автора есть свой круг героев, которые ему более интересны и близки, которых он больше знает и понимает. Кто-то же должен писать и о таких героях. Кстати говоря, большинство писателей для юношеско-подросткового возраста как раз пытается писать о старшеклассниках, видимо считая, что это дает более широкое поле для писания: и переживания, и проблемы, и так далее. А мне казалось, что дети младшего, среднего возраста — это тоже целый мир, и у них тоже масса переживаний, проблем и вопросов, и ломка там тоже часто происходит. И первая ломка, говорят, происходит где-то в семилетнем возрасте. Но вот вы перечислили героев более старшего возраста — их ведь, согласитесь тоже немало.

— Насколько изменились ваши взгляды…

— Взгляды — на что?

— Ну, вообще, на все, о чем вы писали, на жизнь…

— Нет, если обсуждать вопрос, как изменились взгляды, тогда надо ставить его более конкретно: какие взгляды, на что — на жизнь, на политику, на литературу, на семью… на космос… на философию… А так взгляды особенно, по-моему, ни на что и не изменились.

— Ну, вот относительно "Мальчика со шпагой"…

— Абсолютно не изменились. То есть, я считаю, что пионерская организация — она была полезной, и то, что ее полностью прихлопнули и разогнали — это одна из многих глупостей нашей перестройки… Эта, знаете, банальная фраза — "выплескивать ребенка вместе с водой". Пионерия во многом, конечно, была рычагом идеологического и педагогического давления, тоталитарного. Но ведь были же там и светлые пятна, и светлые ростки какие-то.

— Да, но она, как организация была достаточно формальной. Светлые пятна были как бы сами по себе, а целиком-то она просто не могла существовать…

— Ну, так вместе с организацией светлые пятна уничтожили. А лучше сейчас, что вообще никакой организации нет?

— Вопрос насчет "Каравеллы". Хоть вы сейчас непосредственно и не занимаетесь ей, но все равно, вам небезразлична, наверное, ее жизнь… Как вы видите, что в дальнейшем с ней может быть, насколько оптимистично можно смотреть?

— Знаете, даже тогда, когда я вплотную ей занимался, я не смотрел вперед дальше, чем на год, честно говоря, настолько неопределенна, тревожна и непредсказуема была жизнь. А сейчас что же я могу сказать… Тут все зависит от того, насколько хватит сил и энергии у молодых руководителей…

— А если не хватит, что тогда?..

— Ну, не хватит, — значит, не хватит, значит, все… Знаете, в одной футуристической повести есть такая драматическая фраза: "Планета закончила свой цикл"… Империи — и те не вечны под луной, а уж какой-то пионерский отряд…

— Вы не попытаетесь в этом случае как-то… ее… не знаю…

— В какой-то степени я, наверно, попытаюсь, и мне уже приходилось вмешиваться, когда нависала непосредственная опасность… Но, если у ребят-инструкторов не хватит сил и энергии на постоянную работу, то подменить их и тянуть заново всю эту машину я все равно уже не смогу. И возраст не тот, и настроения как-то изменились, я уже не могу прыгать через заборы вместе с ребятишками… Я устаю… И потом, честно говоря, где-то на шестом десятке приходит ощущение, что времени остается не так много, а хотелось бы написать то, что задумано…

— Как на ваш взгляд изменилось нынешнее "младое поколение", понятно ли им то, что вы хотите сказать в своих книгах?

— Я готов был бы согласиться с тем, что оно изменилось не в лучшую сторону, что исчезли многие идеалы, что все стали думать о жизни, которая выражается стремлением только к какому-то внешнему благополучию, где квартиры, особняк, иномарки, валюта, поездки за границу и так далее… Это действительно так, и у многих это стало идеалом, и масса молодежи пошла в "крутые мальчики", и появился еще целый, ну, не класс, но сословие, что ли, молодых людей с автоматами… Ведь что еще питает все эти конфликты — не только там происки политиков и прочее, они ведь еще находят и определенную почву. Ведь после Афганистана, после других конфликтов возникло целое сословие молодых людей, которые считают нормальным образом жизни тот, когда у тебя под боком есть автомат, а ощущение — постоянно на нервном взводе. Они не очень ценят собственную жизнь, они привыкли к опасности… Кстати, личное мужество — это далеко не самое лучшее качество. Еще древние греки говорили, что приучить себя не особенно дрожать за свою жизнь может практически каждый; бояться за других, страдать — это сложнее… И эти ребята сейчас считают наиболее нормальным образом жизни, когда они в какой-то полувоенной атмосфере живут и готовы кинуться в любой конфликт, чтобы… жить, как в фильме "Гардемарины, вперед!"… только без той хорошей романтики… Но, как ни странно, несмотря на все это, я ведь получаю постоянно письма от двадцати-двадцатипятилетних молодых людей… Причем, даже бизнесмены молодые пишут, говоря о том, что после всей пакостности будней для них это какая-то отдушина — вот такие книги, еще что-то… Так что, видимо, какой-то процент читателей сохранился, и мне кажется, это не самый плохой процент в нынешнем молодом поколении… Может быть, на него в глубине души и надеешься, более, чем на всех остальных… Потому что большую-то историю, в таком вот, стратегическом плане, все-таки делают ведь не бизнесмены, а люди высокого интеллектуального уровня, умеющие и мечтать, и философствовать, и смотреть вперед, и обладающие воображением большим…

— Не могли бы вы назвать примерно десять книг, которые вы советуете почитать будущим учителям?

— Ох, советовать… Десять?! Ну… Десять книг они и без меня знают (смеется). А навязывать свое мнение — я же могу оказаться очень субъективным. Потом, почему именно учителям? Учителям надо не десять книг читать, а не одну сотню. И по программе, и сверх программы. Вообще-то я не уверен, что нормальный учитель может по-настоящему общаться с ребятами, если он не читал "Трех мушкетеров" (смеется). Хотя, может быть, эта мысль может показаться несколько… легкомысленной.