Е.Х. Кукридж - Тайны английской секретной службы

Понятно, почему в Мадриде Джоб скромно умолчал о всех этих подробностях. Его второй вариант рассказа также трогал людей, и ни в чем не противоречил первому. Его показания выглядели законченными и правдоподобными.

Существовал, однако, и третий вариант рассказа, составленный сотрудниками Особого отдела. Он отражал последние страницы жизни Джоба — июнь 1940 года, Сен-Дени…

Отто Абецу — гитлеровскому послу в вишистской Франции, который по существу являлся нацистским гаулейтером Франции, — Риббентроп приказал «прочесать» лагеря для интернированных с целью выловить англичан, поддерживающих нацистский порядок. В их число попало несколько мужчин и женщин, известных в писательском мире или носящих громкие имена. Многие из них не сознавали, что «небольшие услуги», которые они оказывали немцам, выступив по радио или написав статью, на первый взгляд не имевшую никакого отношения к политике, с успехом использовала нацистская пропаганда. Вудхауса, например, уговорили провести беседу по радио, контролируемому немцами, и опубликовать ряд статей в коллаборационистских газетах. Жену одного английского офицера привлекли к участию в серии передач об Англии. На первый взгляд это были безвредные передачи, но в них проскальзывали нотки презрения к английскому образу жизни: об этом позаботились искусные эксперты Геббельса.

Джон Эмери был не таким наивным. Гестаповцы разыскали его на юге Франции и без труда убедили присоединиться к банде Геббельса и тем самым опозорить честь своей семьи.

История Эмери имеет много общего с историей Джоба. Сын известного политического деятеля, члена кабинета министров, Эмери имел все преимущества человека высокого происхождения и больших связей, но тем не менее никогда не «преуспевал». После участия в какой-то темной сделке Эмери, недовольный, обозленный, жаждущий отомстить своему народу, покинул родину. Его жизнь, как и жизнь Джоба, закончилась на английском эшафоте.

Итак, небольшая горстка людей — вот все, что дало прочесывание, проведенное Абецем. Здесь были Николас Курландер — ефрейтор, согласившийся продать свою душу и свою родину за обещание сделать его полковником в «Легионе Св. Георга»; Бенсон Фримен, готовый за 200 марок в неделю писать статьи, которые использовала нацистская пропаганда; и, наконец, Джоб.

Немцы считали стареющего прожигателя жизни и знатока языков не очень подходящим материалом, но все-таки решили попытаться подготовить его, а затем дать несколько пробных заданий. Он выполнил их успешно. Благодаря его возрасту и прошлому ему поручили выполнить особое задание — установить надежную регулярную связь с островом-крепостью. Сотрудника германской разведки, которому пришла в голову эта мысль, лично поздравил Гиммлер.

Находясь в Англии, Джоб должен был передавать свои сообщения способом, который до этого почти не использовался, — в почтовых мешках, отправляемых организацией английского Красного Креста в Женеву и оттуда через международный Красный Крест в Германию и оккупированные страны. Подобные махинации были открытым нарушением Женевской конвенции, но это нисколько не беспокоило руководителей германской разведки.

Джобу подробно объяснили его задачу. Он должен был писать обо всем, что ему удастся узнать, невидимыми чернилами на безобидных письмах своим бывшим товарищам по лагерю в Сен-Дени. Джобу дали список фамилий этих лиц. Гестапо должно было позаботиться о том, чтобы все эти письма своевременно перехватывались после получения их германским Красным Крестом. Адресаты никогда не дождались бы их. Таков был план. В основе его лежала возможность послать Джоба в Англию под видом настоящего английского репатрианта. В определенный момент он должен был начать сбор сведений о приготовлениях союзников к открытию второго фронта.

Германская разведка рассчитывала, что Джобу, пожилому человеку, поможет английское посольство в Мадриде. Он благоразумно воздержался от рассказа немцам о своем сомнительном прошлом, но хвастался своим образованием, общественными связями и знанием английских учреждений. Человек, подобный Джобу, считали гестаповцы, легко войдет в круг высокопоставленных английских политических деятелей и военных руководителей, военных корреспондентов и светских людей, принадлежавших к числу «осведомленных». Так рассуждал эсэсовский группенфюрер Шрекенбах из штаба генерала Оберга. По мнению этого нациста, Джоб мог идеально выполнить особое задание.

Начали готовиться к посылке Джоба в Англию. Прежде всего его упрятали в лагерь для интернированных. Там он рассказывал душераздирающие истории о пытках (в действительности он жил в роскошном парижском отеле, а новые друзья нередко угощали его шампанским) и много говорил о своих планах побега. И в Сен-Дени никто не удивился, когда однажды ночью он исчез, перед этим рассказав по секрету некоторым обитателям лагеря, что решил бежать, а не умирать голодной смертью. Интернированные Сен-Дени считали его героем.

Джоб с комфортом доехал до Перпиньяна, там его загримировали под бежавшего военнопленного. Около границы Джоба передали двум испанским фалангистам, работавшим на германский «опорный пункт» в Мадриде, и переправили через границу. Затем Джоба оставили одного, чтобы он явился в английское посольство изможденным, небритым, без единого пенни в кармане, — словом, как мужественный человек, рисковавший жизнью, чтобы бежать от гестапо.

После допроса в Лондоне Джоба оставили в покое, Он снял комнату в Бейсуотере и стал вести скромную жизнь на деньги, которые получал от организации общественной помощи. За ним наблюдали и время от времени сообщали, что он живет скромно, редко выходит из дому и производит впечатление человека, который с трудом приходит в себя после лишений, перенесенных в нацистском лагере для интернированных.

У Джоба была одна страсть — ежедневно писать массу писем. Внимание Особого отдела привлек тот энтузиазм, с которым он переписывался с друзьями, все еще находившимися в Сен-Дени. Особый отдел не был склонен рассматривать это как великодушный жест доброго старика. Письма перехватывали и тщательно изучали.

В своих полных сочувствия письмах, переправляемых через Красный Крест, Джоб писал невидимыми чернилами о подслушанных им «неосторожных разговорах». Письма были перехвачены и расшифрованы. Джоб с негодованием отрицал все, заявив, что кто-то, видимо, подделал его почерк. Комнату Джоба тщательно обыскали, но не нашли никаких следов химикалиев или посуды, в которой можно было бы приготовлять невидимые чернила. Однако в его виновности не сомневались. Нужно было только найти неопровержимые улики, чтобы передать его дело в суд. Одного сыщика поразила необычная вещь… Он взял со стола, на котором лежали и другие вещи, вынутые из карманов подозреваемого, связку ключей, — У вас нет ни чемодана, ни сейфа, ни буфета, ничего, кроме этой скудно обставленной комнаты, мистер Джоб… Для чего же вам столько ключей? Что, например, открывается вот этим ключом? — спросил сыщик.