Ежи Яжембский - Блуждания разума в информационном океане

Дилемма Франкенштейна проявляется здесь во всём великолепии. В отношении заявлений, предсказывающих создание искусственного интеллекта уже в ближайшее время, Лем сохраняет далеко идущий скептицизм, хотя такой возможности a priori не отвергает. Он ожидает, однако, что вместо машин, имитирующих один — человеческий — способ мышления, возникнет очень много разнообразных вариантов устройств, мыслящих разнообразными, отличными от человеческого, способами. Сегодня в этой ситуации значительно более обещающим кажется направление связанное с развитием суррогатов, известных нам из романа «Осмотр на месте», то есть устройств, гибко реагирующих на все — в том числе, идущие от дефектов человеческой природы — угрозы для безопасности индивидуумов. Создание искусственного интеллекта, наделённого индивидуальным сознанием и чувством собственного «я», было бы заменено строительством своего рода «доброжелательной среды», управляемой интеллектом, специализированным на предохранительных функциях по отношению к биологической жизни, а также — может быть — на фильтрации присутствующей в компьютерных сетях информации, чтобы таким образом отсеивать из неё всё, что лишено ценности или преступно. Этот интеллект был бы лишённым личности, и следовательно, принципиально нечеловеческим и на человеческий не похожим. Таким образом, вероятно, удалось бы исправить ошибки, допущенные при создании Интернета: это значит, что вместо механического умножения наихудших человеческих инстинктов, можно было бы — с помощью машин и программ — препятствовать их присутствию.

Особенными являются те проблемы, которые человечество создаёт себе, постоянно расширяя границы познания и производя интеллектуальную продукцию. Эти проблемы можно заключить в одном вопросе: как океан информации влить в пробирку индивидуального ума? Ибо что же мне за польза из того факта, что где-то там находят решение дилеммы, которые меня волнуют, раз до этих решений я не дойду никогда, будучи приговорённым к ограниченности собственного разума и физических возможностей. Человека не удовлетворит знание, принимающее вид «Вавилонской библиотеки» Борхеса, — он хотел бы такого, которое сохранит субъективный характер и вместится в чью-то частную «картину мира». Как эту мечту осуществить? Во-первых, конструируя такой машинный интеллект, который не был бы уже только электронным складом информации, а умел бы с этим знанием обращаться «как человек», то есть, составляя из него правильное систематическое целое, составленное в соответствии со своим (что же из того, что искусственным?) «я». Во-вторых, создавая безграничную сеть, собирающую и пересылающую информацию и, вместе с этим, сеть «демократичную», обеспечивающую в принципе каждому из участников одинаковый доступ ко всем залежам знаний.

Выгоды обоих этих методов кажутся иллюзорными: конструирование искусственного разума будет попыткой исполнения мечтаний о своеобразном «Боге из машины», то есть существа, которое сняло бы с нас тяжесть слишком подавляющего своей огромностью знания и одновременно знало бы, как с ним поступить, как из этих кирпичиков построить мироздание. Перспектива создания такого существа, которое — как Голем XIV Лема — сумело бы взглянуть на человечество и его проблемы «свысока», если оно вообще возможно, отодвигается в неопределённое будущее. Иначе обстоят дела с сетью: эта предлагает исполнение мечтаний немедленно, но это исполнение имеет иронический оттенок: общедоступность информации становится не столько благословением для индивидуума, сколько скорее кошмаром, раз она исключает возможность охватить умом и пониманием как ценность, так и просто сложность и богатство того, что сеть предлагает.

«Мегабитовая бомба» могла бы показаться произведением двусмысленным или, скорее, пессеместическим если бы не тот удивительный фрагмент, который Лем дописал к ней в форме вступления. Он рассказывает в нём, как свою фантастическую идею субстанциализации информации из повести «Профессор А. Доньда» неожиданно обнаружил в серьёзной космогонической теории Пола Дейвиса (Davies). Какая отсюда мораль? Что даже в беспредельностях информационного океана две бутылки, несущие схожее послание, могут столкнуться друг с другом, и, следовательно, что комбинаторные способности человеческого ума сталкиваются с какими-то границами, что позволяет считать, что мы в этом океане, однако, окончательно не затеряемся.