И. Панасов - Шоу-бизнес

Конечно, все проблемы разрешимы, когда за тобой стоит дядя с толстым чемоданом, до отказа набитым «зеленью». Но так гладко дела складываются не всегда. И поверьте, я не пытаюсь представить наших музыкантов нищими побирушками — все равно не получится. Я лишь хочу сказать, что, когда смотришь концерт «ДДТ», понимаешь — эти люди на самом деле заслуживают намного большего. Как и многие из нас.

Насколько Советский Союз скорбил в свое время по поводу провалов на этом европейском песенном конкурсе Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова, настолько же Россия ликовала, когда Алсу заняла на нем второе место. Начались разговоры о революционном (и при этом положительном) сдвиге в нашей музыкальной культуре, о прогрессе. До сих пор мнение о том, что «Евровидение» — это престижное соревнование, которое показывает реальную расстановку музыкальных сил на нашем континенте, является достаточно популярным. Но оно ошибочно, поскольку на деле «Евровидение» является событием принципиально иного плана.

К этому склоняются многие музыкальные эксперты и профессионалы в сфере шоу-бизнеса. В этом плане интересно мнение такого заслуженного и уважаемого человека, как Раймонд Паулс: «Сам конкурс «Евровидение», по-моему, ни раньше, ни сейчас не представляет ничего особенного, поэтому не стоит делать из него Олимпийские игры или даже чемпионат Европы. Нам показали, какими мы все станем одинаковыми в будущей Европе, и меня, например, это вовсе не вдохновляет. Действительно, откровенно низкий уровень и шаблонность программ конкурсантов, копирующих далеко не лучшие образцы мировой поп-сцены, слишком наглядны. За свою полувековую историю этот континентальный музфорум открыл для мира единственного по-настоящему великого исполнителя, вернее, исполнителей — группу «АВВА», чье последующее восхождение было абсолютно логичным и определялось высоким уровнем мастерства. Остальные же либо были впоследствии заслуженно забыты, либо заняли почетные места в группе третьесортных поп-звезд. И хотя показатель популярности, естественно, не может быть центровым принципом оценки уровня «Евровидения», все-таки сложно спорить с тем, что из года в год контингент конкурса, являясь, по сути, калькой с большой поп-сцены, оказывается неспособным конкурировать с признанными именами в жанре легкой музыки, причиной чему служит, конечно, сомнительный профессионализм участников. Титул победителя «Евровидения» не приносит его обладателю ощутимых дивидендов и вовсе не является показателем его силы. Многие исполнители приезжают на конкурс не с желанием выиграть, а скорее с целью выйти на контакты с именитыми продюсерами, а также представителями звукозаписывающих компаний, случайно забредшими в кулуары.

Учитывая все это, совсем не удивительно, что где-то с середины 90-х о «Евровидении» стали говорить, по большей мере, не как о творческом форуме, а как о прибыльном бизнес-проекте. Несмотря на колеблющийся рейтинг конкурса, его трансляции по-прежнему собирают у телеэкранов сотни миллионов зрителей. Поскольку телеэфир связан с передвижениями мощных финансовых потоков, то собственно музыкальная часть события становится просто приложением к решению серьезных денежных вопросов. Учитывая, что итог этих разборок во многом зависит от того, кто выиграет, а значит, и получит право его проведения в следующем году, из закулисья в прессу стали проникать подозрительные сведения о запрограммированности результатов и распределении мест. Конкурс становится ареной для скандалов, в том числе чуть ли не дипломатического уровня (как это было в 2002 году, когда ведущие трансляции в Бельгии и Швеции, нарушая все правила и пренебрегая приличиями, в прямом эфире призывали не голосовать за израильского участника). Как музыкальное же событие он настойчиво компрометирует себя, что, естественно, не мешает в будущем на нем, вопреки всякой логике, загореться яркой уникальной «звезде».

С тех пор как возникло само это понятие, представление о настоящей «желтой прессе» сильно изменилось. Изменилось, прямо скажем, до неузнаваемости, вплоть до того, что в это определение вкладывается следующий смысл: «пресса, материалы которой не вызывают доверия, поскольку основаны на беспочвенных измышлениях их авторов». По мнению тех, кто затевает по какому-то поводу прения с печатным изданием, нет ничего более оскорбительного, чем назвать его «желтым». «Желтая пресса» в современном понимании — бездарное, некачественное и недостойное внимания самостоятельно мыслящего человека чтиво. Это заблуждение.

Для уяснения всех тонкостей придется вернуться лет на сто с лишним назад, а именно в эпоху конца XIX века. Именно тогда в Америке возник сам термин, если его можно так назвать. А произошло это, кстати, совершенно случайно. Тогда многие массовые издания Соединенных Штатов вели заочный спор за право публиковать на своих страницах фигурку мальчика с довольно идиотским выражением лица, держащим в одной руке барабан, а в другой — палочку, чтобы играть на нем. Чем был так мил сердцу медиа-магнатов этот балбес, признаться честно, не знаю, но почему-то он требовался им всем. Так вот, одежда на мальчике была желтого цвета, поэтому те издания, которым удавалось добиться права поместить его на своих полосах, именовались «желтыми». Это предыстория, но не суть дела. Самое главное заключается в том, что в ту пору в Америке шла настоящая медиа-война. Газеты ожесточенно боролись за звание самых-самых, а честь называться так они могли заслужить только в случае, если публиковали у себя самые острые, оперативные, смелые, актуальные и, заметьте, достоверные материалы. Поскольку история битвы за пресловутого мальчика совпала по времени с этим периодом в развитии журналистики, то пресса подобного: бескомпромиссного толка и стала называться «желтой». Именно такой эпитет получили издания, выходившие под началом знаменитого гения журналистики Джозефа Пулитцера [30] Джозеф Пулитцер (1847–1911) — американский журналист, медиа-магнат, один из «отцов» журналистики. . Однако в то самое время в представлении о том, что такое «желтая пресса», завелась «червоточина». Тот же Пулитцер ввязался в грязную перепалку с Уильямом Херстом [31] Уильям Херст (1863–1951) — американский медиа-магнат, современник и главный конкурент Джозефа Пулитцера на рынке печатных СМИ. : оба стимулировали появление в своих изданиях нечистоплотных и сомнительных материалов. Само собой разумеется, была замешана политика. Так на «желтую прессу» бросили тень, которая с годами превратилась в большое грязное несмываемое пятно.