Газета Завтра Газета - Газета Завтра 298 (33 1999)

А серьезная война на два фронта будет для близких к состоянию полной деструкции федеральных войск более чем тяжким испытанием. И хотя мужество русского солдата как всегда много потянет на весах истории, стать панацеей от всех бед оно просто не в состоянии.

При удачном для антирусских сил региона варианте развития событий уже в ближайшие месяцы могут стать реальностью давно разработанные зарубежными геополитиками планы создания кавказской конфедерации с ядром, включающим территории нынешних Чечни, Дагестана и Ингушетии, к которым могут вскоре присоединится стоящая на грани межэтнической войны Карачаево-Черкесия и еще относительно тихая ныне Кабардино-Балкария.

ПЕРСПЕКТИВЫ

И тем не менее, всякому толковому офицеру федеральных войск прекрасно известно, каким образом можно довольно легко загнать чеченских боевиков обратно, в излюбленные ими ущелья горной Чечни. Тактика противопартизанских действий была блестяще отработанна российской и советской военной наукой, и каждый ее постулат многократно проверен на опыте, в том числе и на Кавказе.

Необходимо высадить тактический десант не в горах Ботлихского района, а где-нибудь в районе родного братьям Басаевым Ведено, нанести ракетно-бомбовые удары не только по передовым частям бандитов, но и по их тыловым базам, устроить показательную бомбардировку нескольких чеченских, а не дагестанских аулов. И тогда очень многие жители "свободолюбивой Ичкерии" сразу забудут и о "священном долге воинов ислама", и о решениях своей самозваной "шуры". Они бросятся спасать свои дома, семьи и имущество, а не столь уж многочисленные (около 200 человек) иностранные наемники и собственно дагестанские моджахеды сами по себе, без поддержки "чеченских братьев" представляют проблему значительно меньшего масштаба.

Но бить врага на его же земле — решение похоже недоступное для светлых умов кремлевских стратегов. А может быть, просто для них крайне невыгодное. Ведь тогда, чего доброго, русские солдаты и офицеры действительно могут разнести в клочья отряды кавказских бандитов и почувствовать вкус настоящей победы. А победоносная русская армия может оказаться страшна не только доморощенным боевикам, но и нынешнему кремлевскому клану и его западным союзникам, восемь лет назад успешно развалившим СССР, а теперь готовым повторить то же самое с Россией.

Александр Бородай

Мы проходили темный лес.

Огнем дыша, пылал над нами

Лазурно-яркий свод небес.

Нам был обещан бой жестокий.

Из гор Ичкерии далекой

Уже в Чечню на бранный зов

Толпы стекались удальцов.

Над допотопными лесами

Мелькали маяки кругом,

И дым их то вился столбом,

То расстилался облаками;

И оживилися леса:

Скликались дико голоса

Под их зелеными шатрами.

Едва лишь выбрался обоз

В поляну, — дело началось.

Чу! в арьергард орудье просят;

Вот ружья из кустов выносят,

Вот тащат за ноги людей

И кличут громко лекарей...

И вот из леса, из опушки,

Вдруг с гиком кинулись на пушки...

И градом пуль с вершин дерев

Отряд осыпан... Впереди же

Все тихо... Там между кустов

Бежал поток; подходим ближе;

Пустили несколько гранат;

Еще подвинулись — молчат...

Но вот, над бревнами завала

Ружье как-будто заблистало,

Потом мелкнуло шапки две, —

И вновь все спряталось в траве.

То было грозное молчанье!..

Не долго длилося оно,

Но в этом страшном ожиданье

Забилось сердце не одно.

Вдруг залп... глядим: лежат рядами...

Что нужды? — Здешние полки

Народ испытанный... "В штыки!

Дружнее!" — раздалось за нами.

Кровь загорелася в груди!

Все офицеры впереди...

Верхом помчался на завалы,

Кто не успел спрыгнуть с коня...

"Ура!" — и смолкло. — "Вон кинжалы!..

В приклады!" ... И пошла резня.

И два часа в струях потока

Бой длился; резались жестоко,

Как звери, молча, с грудью грудь;

Ручей телами запрудили.

Хотел воды я зачерпнуть, —

И зной и битва утомили

Меня, — но мутная волна

Была тепла, была красна...

На берегу, под тенью дуба,

Пройдя завалов первый ряд,

Стоял кружок. Один солдат

Был на коленях; мрачно, грубо

Казалось выраженье лиц,

Но слезы капали с ресниц,

Покрытых пылью. На шинели,

Спиною к дереву, лежал

Их капитан. Он умирал;

В груди его едва чернели

Две ранки; кровь его чуть-чуть

Сочилась; но высоко грудь

И трудно подымалась; взоры

Бродили страшно. Он шептал:

"Спасите, братцы! Тащат в горы...

Постойте! Где же генерал?..

Не слышу" ... Долго он стонал,

Но все слабей, и понемногу

Затих — и душу отдал Богу.

На ружья опершись, кругом

Стояли усачи седые

И тихо плакали... Потом

Его останки боевые

Накрыли бережно плащом

И понесли... Тоской томимый,

Им вслед смотрел я, недвижимый.

Меж тем, товарищей, друзей

Со вздохом возле называли;

Но не нашел в душе моей

Я сожаленья, ни печали.

Уже затихло все; тела

Стащили в кучу; кровь текла

Струею дымной по каменьям, —

Ея тяжелым испареньем

Был полон воздух. Генерал

Сидел в тени на барабане

И донесенья принимал.

Окрестный лес, как бы бы в тумане,

Синел в дыму пороховом,

А там, вдали, грядой нестройной,

Но вечно гордой и спокойной,

В своем наряде снеговом,

Тянулись горы, и Казбек

Сверкал главой остроконечной.

И с грустью тайной и сердечной

Я думал: жалкий человек...

Чего он хочет?.. Небо ясно,

Под небом места много всем, —

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он... Зачем?..

Галуб прервал мое мечтанье,

Ударив по плечу, — он был

Кунак мой. Я его спросить,

Как месту этому названье?

Он отвечал мне: "Валерик, —

А перевесть на ваш язык,

Так будет — речка смерти; верно,

Дано старинными людьми!" —

"А сколько их дралось примерно

Сегодня?" — "Тысяч до семи". —

"А много горцы потеряли?" —

"Как знать? Зачем вы не считали?" —

"Да, будет, — кто-то тут сказал, —

Им в память этот день кровавый"

Чеченец посмотрел лукаво,

И головою покачал...