Виктор Гура - Радость мастера (Предисловие к книге Е Пермяк - Избранное)

Виктор Гура

Радость мастера

(Предисловие к книге Е.Пермяк. "Избранное")

Одну из самых популярных современных сказок, сказку "Как огонь воду замуж взял", впервые услышал я из уст ее автора - Евгения Пермяка. Было это у самого синего моря. Сказка сказывалась так, словно сочинялась сию минуту, глядя на огненное зарево заката, на совсем притихшее к ночи море:

"Затосковал Огонь, загоревал. По лесам, по деревням пожарами загулял. Так и носится, только рыжая грива по ветру развевается. Гулял так Огонь, горевал Огонь да встретился с толковым мастеровым человеком. Иваном его звали. Огонь в ноги ему пал. Низким дымом стелется. Из последних сил синими языками тлеет:

- Ты мастеровой человек, ты все можешь. Хочу я разбой бросить, хочу я своим домом жить. Воду замуж взять хочу, да так, чтобы она меня не погасила и я ее не высушил..."

С каким-то озорством мастера, творящего привычное дело, писатель подгонял слово к слову, и в глазах его искрилась едва уловимая хитринка. Да и был это действительно мастер, тот "озорной сказитель", который уже внес свой приметный вклад в создание современной сказки.

Случалось и совсем даже наоборот: рассказывалось то, что еще не легло на бумагу. В прогулках по светлым, просторным переделкинским рощам доводилось слышать от писателя какую-нибудь "мильвенскую историю" или "сольвинскую меморию". Рассказывал он то "сказку про серого волка", то про крушение "старой ведьмы", то про "царство Тихой Лутони"... Слова опять так плотно ложились друг к другу, сюжет так стремительно развертывался, что писатель, казалось, пересказывал давно написанное. Люди рисовались крупными, только что найденными и тут же брошенными на холст мазками, рисовались так выпукло, что их хотелось потрогать. Они словно бы шли где-то совсем рядом с нами, разговаривали между собой. Но люди эти, мастеровые, толковые и бывалые, еще не стали героями книг. Писатель только проверял дружеским восприятием то, что складывалось в образы и характеры, что предстояло написать, искал сюжетные ходы, единственно возможные слова и характеристики. За устными рассказами угадывалась большая работа мысли, раздумья и поиски писателя, каждый раз новые подходы и примерки, чтобы потом все это положить на бумагу. Дни и ночи тяжкого и радостного писания еще предстояли.

И сам он, автор этих устных рассказов, которые стали теперь известными книгами, - большой труженик. Он не только в юности испытал десятки рабочих профессий, но и в зрелые лета не выпускал из рук молотка, лопаты, топора. Друзья не раз заставали его отнюдь не за письменным столом. Сооружая как-то котлован для бассейна, который должен был заполняться водой каким-то хитроумным и в конце концов осуществленным способом, писатель тут же сочинял повесть, которая вскоре перешла на бумагу.

За долгие годы многое опробовано своими руками, много и сделано. Не одно поколение молодежи путешествовало вместе с писателем по стране профессий, шло за героями его книги "Кем быть?". Не одно десятилетие доверительно, очень искренне разговаривает Евгений Пермяк со своими самыми маленькими читателями. В самобытных рассказах, сказках и сказах он не устает утверждать, что труд делает маленького человека большим, приносит счастье, почет, радость. Широко известен писатель и как романист, как создатель оригинальных, сюжетно цельных "маленьких романов", всегда остросовременных, публицистически активных по самой сути открытой читателю авторской позиции.

Евгений Андреевич Пермяк родился (31 октября 1902 года) и вырос на Урале. Здесь в заводском Прикамье и прошло его детство, а дыхание жизни Урала ощущается теперь почти в каждой книге писателя. Здесь раньше, чем в букварь, заглянул он в мартеновскую печь, здесь пришло желание стать рабочим. Здесь он учился и рос, преклоняясь перед мужеством трудолюбивых уральцев, их потомственной доблестью и поистине волшебным мастерством.

О годах детства - детства и мечтах уральских ребят кануна революции писатель увлеченно рассказывает в повести "Детство Маврика". Такое повествование было задумано давно и поощрялось мудрым сказочником Павлом Петровичем Бажовым. Это была повесть о мальчике, выросшем в краю заводов, рудников и приисков, в краю, где рабочий класс - корень, ствол и цвет дерева жизни, где своеобразно, самобытно и детство рабочей детворы.

В процессе работы повествование разрослось в двухтомный роман "Горбатый медведь", густо заселенный людьми разных социальных лагерей, ориентации и партий, раскрывающий всю сложность жизненных противоречий кануна Октября. И все-таки в этом романе для взрослых не так уж далеко уклонился писатель от первоначального замысла. Вскоре на его основе возникла повесть "Детство Маврика". В ней образ мальчика естественно выдвинулся вперед, не заслоняя образы сверстников и взрослых, через которых открывается и познается большой мир сложных общественных отношений.

Писатель не скрывает: ему хотелось, чтобы детство Маврика было похоже на его собственное детство. Евгений Пермяк отдал своему герою все лучшее, что было в нем и товарищах его детства, заставил жить активными общественными интересами, большими революционными событиями, которые пришли в тихую рабочую Мильву, на Мильвенский завод. Вместе со старшими и своими юными друзьями Маврик сбрасывает корону с монумента горбатого медведя, стоявшего у мильвенского пруда и олицетворявшего самодержавие. Герой повести, как и сам писатель, смело и радостно идет навстречу еще таинственному, но прекрасному будущему.

Случилось так, что трудовая юность будущего писателя началась не на заводе, как он мечтал, а в раздольных Кулундинских степях. Сибирь научила будущего писателя пахать и сеять, убирать урожай, косить траву конной косилкой, молоть хлеб на мельнице-ветрянке... Сибирь очаровала раздольем степных просторов, запахом зреющих хлебов, полынным здоровьем, широкой старожильской натурой сибиряков, бездонным богатством народной речи... Сибирь навеяла почти всю книгу "Тонкая струна", цикл "кулундинских" рассказов и повестей: "Дочь луны", "Саламата", "Шоша-шерстобит", "Страничка юности", "Счастливое крушение"... Раскрывая мир своей юности, писатель рисует трогательные образы дочери степняка Шарыпа - хрупкой и мечтательной Манике, гордой красавицы сироты Настеньки и тихого голубоглазого Шоши-шерстобита, смелой волевой Марьи-Саламаты и батрака Тимофея. К этим чистым душой и помыслами людям, встреченным в юности, когда зорок глаз и остра память, возвращается писатель с радостью, чтобы и сегодня нельзя было забыть, "откуда мы шли и как далеко ушли", сохранив и умножив душевное богатство народа.