Андрей Курпатов - Деньги большого города с доктором Курпатовым

Конечно, все мы «достойны лучшего», но некоторые сидят и рассказывают друг другу о том, чего они достойны, а другие тем временем создают себе это свое достояние.

Признаюсь, у меня почти нет опыта прохождения интервью. Обычно меня приглашают на работу, и мне не нужно доказывать, что я что-то умею и чего-то стою. Правда, я много раз присутствовала на собеседованиях и сама участвовала в отборе будущих сотрудников для различных фирм.

И все-таки кто знает, может, завтра мне покажется чрезвычайно перспективной деятельность какой-то компании и я тоже отправлюсь на подобные переговоры. Думаю, слова Курпатова о том, что работодатель находится в стрессе, когда проводит интервью, окажутся полезными: я постараюсь помочь будущему шефу понять, что я — его деловое счастье. Главное — не испугаться дурацкого вопроса про люки и вместе поискать «правильный» ответ. Может, и действительно они круглые, потому что сначала наладили производство труб и крышек, а уже потом стали делать отверстия в асфальте? Чем не повод порассуждать о рациональном подходе к бизнес-проектам?

Видимо, мне тоже имеет смысл признаться… Прямо какая-то глава признаний! Собеседование о приеме на работу я проходил лишь однажды. Устраивался на очень серьезную должность — врачом-психотерапевтом в психиатрическую больницу. Положение мое, сразу оговорюсь, было крайне затруднительным…

Во-первых, я до этого десять лет носил военную форму, принадлежал «системе», где собеседований не бывает в принципе, и, ко всему прочему, только теоретически представлял себе существование некоего гражданского здравоохранения. Так сложилось, что я вырос в семье военных врачей и иных врачей — кроме военных — просто не видел, разве что в школьном медпункте. А тут — на тебе: надо идти и устраиваться на гражданскую работу в гражданское здравоохранение, причем еще и с инвалидностью. Страшное дело!

Во-вторых, я устраивался на должность, на которую до меня еще никого не принимали. Хотя больница эта и специализировалась на пограничных психических расстройствах, психотерапевтов в ней до меня еще не видывали.

Были ставки, и были психиатры, которые прошли «курсы усовершенствования» по психотерапии. Но так, чтобы пришел человек с улицы, да с соответствующим сертификатом, да еще и думал о себе, что он психотерапевт, а не психиатр с дополнительной «корочкой», — такого еще не было.

В общем, совершенно непонятная птица был я для главного врача этой больницы в тот момент. И вызвал своим появлением настоящий стресс. В государственной системе ведь все еще сложнее, чем в коммерции. Тут человека принял на работу — как его потом уволишь, если он никуда не годится, да еще скандалит круглые сутки? Только за прогулы. А если он не прогуливает? В остальном — попробуй придерись, его КЗОТ охраняет со всех сторон, как священную корову! А с другой стороны — почему бы и не принять?…

Помню, меня тогда спросили грозно: «Гипнозом лечите?» Я, разумеется, ответил отрицательно, потому как это каменный век, а не метод психотерапевтического лечения. Но озвучивать свои соображения по этому поводу я не стал, дал какие-то пространные объяснения. «Аутотренинг?» — спросили меня вторично, теперь уже совсем грозно. И снова, что называется, мимо кассы. Ну какой, к черту, аутотренинг, когда XXI век на носу, а меня спрашивают про технологию начала XX века, причем — самого начала! Опять я что-то блею…

Вопросы закончились. На меня просто вопросительно смотрят.

Ну и… была не была!

Собравшись с духом, я начинаю рассказывать о своих пациентах — о таких расстройствах, о сяких расстройствах, о пересяких. Что в таких случаях эффективно, что в других. Какие были опробованы способы, методы, схемы, модели и варианты. Как мы с коллегами то делали, как другое, как проверяли эффективность, как собирали катамнез. Тут стали возможны ссылки на мои научные работы, на исследования… Через час меня приняли. Первым психотерапевтом в главном специализированном учреждении города. Я очень горжусь.

Правда, в течение целого месяца работы мне не назначили ни одного больного. Потому как непонятно было — кого назначать этому странному доктору, который называет себя психотерапевтом, но ни гипнозом, ни аутотренингом не лечит? Я сидел в своем кабинете от звонка до звонка, как узник в одиночке. Казалось, еще чуть-чуть, и загремлю на собственное отделение по причине нервного срыва, потому как это просто пытка — быть на работе и ничего не делать. Вообще — ничего!

Только через месяц у меня появилась первая пациентка. Назначили мне ее, как я потом понял, от безысходности. Уже все испробовали — и самые серьезные препараты, и лечение инсулином — никакого проку, а ситуация критическая. Нервная анорексия — может быть, самая страшная болячка. Умирает каждая пятая девушка, заболевшая этим безумным страхом полноты, способным буквально заморить молодой организм голодом.

Она весила меньше тридцати килограммов, ее уже госпитализировали в кардиологическую реанимацию, потому что ее сердце стало отказывать вследствие общей дистрофии. Мы начали лечиться — психотерапией («разговорами»), начали есть. Все наладилось. Моя первая «гражданская» пациентка выписалась из больницы, набрав больше половины от своего веса при поступлении. Счастливая девушка шестнадцати лет, счастливые родители. И мои коллеги, которые теперь меня приняли, убедившись в том, что я могу быть им полезен.

В общем, как я прошел то, первое и последнее в своей жизни собеседование — непонятно. То, что я на нем рассказывал, — было для моего работодателя странной речью странного молодого человека. Но, видимо, было что-то очень важное в том кандидате с фамилией Курпатов — он очень хотел работать. И несмотря на то, что я говорил вещи странные, непонятные, в чем-то, как я теперь понимаю, даже дикие, с точки зрения психиатра с тридцатилетним стажем, меня приняли. Желание кандидата работать — это самое важное на собеседовании. Важнее всего остального.

Впоследствии я уже не проходил никаких собеседований. Когда тебе есть что предложить, ты переходишь из разряда наемных рабочих в разряд партнеров. И, мне кажется, это очень важно понять — даже оставаясь наемными работниками, мы можем становиться настоящими партнерами для своих работодателей. Это правильная позиция. Правильная. Сейчас мы находимся в такой ситуации — социальной, политической, экономической, — что равняться на Запад просто глупо. У нас другая ситуация, и действия должны быть другими.