Алексей Павлов - Западный ветер или идти под солнцем по Земле

Следующим днём, совершив ряд предписанных Володей действий, выглядевших просто по-шпионски, Алексей получил указание зайти в подъезд большого дома, подняться на седьмой этаж и без стука войти в указанную квартиру, в которой стояла летняя тишина, было по-московски светло и уютно. (Ах, эти московские квартиры, где ещё в мире есть в человеческих жилищах столько уюта и покоя! – они как острова в океане или приют для скитальцев, всё хорошее, что есть в Йотенгейме, живёт в московских старых квартирах), - а из кухни навстречу Павлову вышел человек с Бермуд.

Между прочим, они обнялись, хотя и бог знает, что у каждого из них было на уме.

С этого дня Павлову стало ясно, что его шанс – один из десяти тысяч, но другого нет. Володя работал на него – человека с Бермуд, который теперь взял на себя роль руководителя побега.

На Тютю-Баши мы пошли в обычном порядке. Восхождение ничем не выдающееся, обыкновенная пятерка, а стало быть, описание маршрута никто не читал. На вопрос, кто знает маршрут, все отшучивались: маршрут логичен – прямо вверх. Ну и дошутились. В прошлом году ездили в Азию, от Кавказской переменчивой погоды отвыкли, а теперь в утреннем тумане что-то перепутали, залезли не туда, куда надо, впереди «бараньи лбы» - гладкие зализанные ледником скалы да ещё с натёчным льдом, здесь вообще никто не ходит. Правда, скал этих не так много, метров сто, а там уже что-то разумное виднеется. Надо возвращаться, а время упущено, начинать маршрут снова снизу значит ночевать на стене. Засмеют, маршрут однодневный. А кто виноват? Павлов. Вызвался лезть первым и залез как отец Фёдор. Шесть человек собрались на скальной полке под карнизом и пригорюнились: вниз неохота, а вверх тем более, а на Павлова и глаза бы не глядели. «Ну и что дальше?» - угрюмо произнес Шурик Смирнов, глядя в сторону. «Ничего. Покурим и полезем, - со всей дурьей башки заявил Павлов. – Смотри не сдёрни, верёвку выдавай совершенно свободно. Сам отвяжись. Если что, верёвку брось, всё равно не удержишь». Шурик кивнул и послушно отвязался. Надев кошки, сдвинув в угол рта сигарету, чтоб не тёрлась о скалы, Павлов полез. Ощущение – будто лез по ледяному стеклу с зазубринами, которые и нащупывал зубьями кошек, а пальцами рук цеплялся скорее за воображаемые, чем настоящие, зацепки, и отчётливо понимал: шансов почти нет. Но всё же как-то пролез – восемьдесят метров ни одной трещины, ни одного крюка, верёвку надвязали, одной не хватило, спасла какая-то отчаянная целеустремлённость или судьба вкупе с незабываемым восхождением на Кушкаю в Крыму. Но тогда, что на Кавказе, что в Крыму, это была блажь, дурь, азарт или что-то ещё не слишком значимое. Можно было и не лезть, ничего бы в этой жизни сильно не изменилось.

А вот теперь - лезть было надо, и Павлов снова почувствовал, что один микрон твердыни отделяет его от смертельного полёта вниз. Итак, подводил итоги Алексей, пока Володя рядом, всё, скорее всего, будет в порядке, но в ловушку приведёт тоже он. Значит, нужно вовремя уйти от обоих, а пока без них и захочешь - не обойдешься.

В ту ночь в Москве было тепло и звёздно, дышалось легко и хотелось надышаться Москвой вдоволь, навсегда. Алексей купил на Ленинском проспекте бутылку коньяку и, держа её в руке, пошёл пешком на Мосфильм, домой. Красные следопыты уже привыкли к тому, что если бутылка куплена, то будет выпита; Ионычев не удивлялся, когда Алексей, пердварительно с вечера заложив за воротник, опаздывал на допрос, даже относился с пониманием. Когда Володя вносил залог в пятьдесят тысяч долларов в кабинете Сукова, генерал искал в шкафу бланк приходного ордера, который так и не был найден, а вместо бланков из шкафа посыпались пустые бутылки.. Что поделать, генерал без стакна как без погон, да и звёзды у него должны бы быть на погонах в стакане.

…Но это была последняя ночь в Москве, и Судьба была рядом, её могущественная сила стесняла дыхание. Как хотелось остаться ещё…

Пролежав полночи без сна на кровати, Алексей встал, оделся в новую одежду, прошёл в соседнюю комнату, где спала мама; в свете торшера у неё было счастливое умиротворённое лицо, она, казалось, почти улыбается. Алексей замешкался, боясь и подойти и уйти, но, заметив, что она просыпается, тихо пошёл прочь. Больше они не виделись.

Возможно, людские души могут странствовать, особенно пребывая в Бардо и временно переселяться в животных и людей. Однажды в Праге Алексея остановила на улице пожилая женщина и долго разговаривала с ним, а он не мог избавиться от наваждения, что говорит с матерью. И тогда он подумал, что она, наверное, умерла. Так оно и было.

Опаснейший момент – выход из подъезда. Если следят, не уйти. Бегом по закоулкам, чащам, тропинкам и оврагам в пойме реки Сетунь, переход через реку по единственной трубе (минуя мосты). Темно и тихо как не в городе. Но с детства всё знакомо до мелочей. Индикатор надёжности – ощущение. Вот уже пройдена безлюдная во все времена железнодорожная станция Москва-сортировочная. Взойдя по откосу и пробравшись через чащу, Алексей выходит из долгой темноты на окраину Кутузовского проспекта. На площади Победы светло, молодёжь в белых рубашках отмечает выпускной вечер, теперь уже ночь. Сколь чисты и безмятежно спокойны их лица. Что жизнь готовит им? Однако мысли прочь, внимание! Но - нет даже лёгкого беспокойства, хотя внутренний радар работает на пределе. Наверное, всё в порядке. Володя на условленном месте, в чёрном пежо, одет в новую военную форму, с ним его жена. Володя не спешит. Алексей смотрит ему в глаза. «Не бойся», - отвечает Володя, пока я рядом, с тобой ничего не случится». Ясность полная. Ну, поехали. Каскад виражей, потом медленная проверочная езда с небольшими выездами из Москвы. «Всё нормально, - говорит Володя, - эту машину не знает никто, хоть и старенькая, но чистая».

А потом утреннее шоссе, прямое как стрела, с дремучими лесами по сторонам, и ни души на дороге, ни одного поста. А ведь именно здесь – в наручники – и в обратном направлении. Или в лес под вечную сень деревьев. Но Алексей поверил в то, что услышал, а когда в деревеньке в несколько домов остановились у Володиного отца, то и выпили, и закусили, и костёр разожгли, а потом пошли в лес за земляникой. Ну что ж, прощай и ты, русский лес. Казалось, прошло много часов и дней, но длился тот же самый день, и в захолустном приграничном посёлке, уже среди полей, Алексей пересел в старенький ИЖ-комби. Два украинских хлопца ничего не спрашивали, говорили коротко и напряжённо. «Какая ситуация?» - спросил Володя. «Сегодня здесь нельзя. Попробуем у Белого поля». Белое поле оказалось мокрым после дождя, проехать по размытой дороге трудно. Вышли из машины, прошли немного - одна грязь, скользко как на льду.