Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6290 ( № 35 2010)

Награждала рубинами и аметистовой друзой.

А за мной оставались лишь острые скалы стыда

Да тупые булыжники зла непосильной обузой.

Что моё, то моё – не отнять, не унять, не избыть.

Не Сизиф, но фамилии чем-то до боли похожи.

Камни надо сложить наподобие крепкой избы,

Чтобы мог отдохнуть в ней любой человек перехожий.

***

Я душу продал Гофману в четверг,

Рождественскую ёлку наряжая

На праздник. Гости шумно наезжали,

Гремела музыка, и в окнах свет не мерк.

Казалось, если спать, то поутру

Всё отлетит, иссякнет, испарится,

Нахлынут дни пустые и сотрут

Волшебный звук с прочитанной страницы.

Хотелось превращаться и гадать,

Не верить прошлому и будущее помнить,

Как выпавшую с неба благодать,

Сумевшую меня до слёз наполнить.

***

А слёзы капают, как над Байкалом дождь, –

Холодные и чистые секунды.

Мне это кажется или – природе ложь

И всяческое ханжество подсудны?

В ней торжество творится не спеша,

И горе медленно накапливает силы,

Как будто бы боясь ускорить шаг,

Но всем и вся видны её посылы.

Она равна тому, что в нас самих –

Тождественна над озером погода

Переживаньям сущностей земных,

Но только истинного, искреннего рода.

Когда и сверху слёзы упадут,

Холодные безмолвные мельканья,

В течение каких-нибудь секунд

Закрасят небо серыми мелками.

И буду я, как истинная твердь,

Встречать разволновавшиеся воды,

В их глубине пытаясь разглядеть

Всех высших правд недрогнувшие своды.

КОКТЕБЕЛЬНАЯ ДЛЯ САШИ И ЛЁШИ

Саше Кабанову и Лёше Остудину

Когда солнце в Стамбуле, подсев на иглу фонаря,

Отливает в него почём зря ацетон сентября,

Коктебелый закаточный пляж обездвижен и глух.

Только слышно, как стадо дельфинье сзывает пастух

От опасного берега, рогом морским – в глубину.

Крым – кочующий скиф, достаёт из авоськи луну –

Козий сыр бледнолицый, которого нету черствей.

А из степи украинской дуть начинает борей.

Два поэта известных, присев на дощатый лежак,

Пьют шотландские песни, как горцы с горы Карадаг.

Им ни берег казанский, ни киевский дядька не люб.

Нет, они полюбили огни коктебельских халуп

И густой от поэзии воздух – как кровь марсиан,

От которого помер Волошин Максимилиан.

***

Забредёшь в незнакомый город, а там

Шесть домов, да лабаз с колокольней,

Заколоченный клуб, недостроенный храм

И торговля горилкой подпольной.

Хочешь, спойся с другими, женись на вдове,

Поселись с ней в одном из бараков,

Веселись, набираясь вином до бровей.

А не хочешь, так бей вурдалаков.

Ведьм пожги или еретиков.

Приглядись – их здесь будет с десяток.

Не жалея детей, матерей, стариков –

Выбивай злые души из пяток.

А ещё можно снова пророком не стать

И прослыть городским идиотом,

Подвизавшимся сирых любовью спасать

И достраивать храм по субботам.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Что делать после тридцати семи

ОБЪЕКТИВ

Анастасия ЕРМАКОВА

Вера Павлова. Ручная кладь: Стихи 2004–2005 гг. – М.: Захаров, 2007. – 317 с.

Вера Павлова. Мудрая дура. – М.: Мир энциклопедий Аванта +, Астрель, 2008. – 159 с. – (Поэтическая библиотека).

Вера Павлова. Письма в соседнюю комнату: Тысяча и одно объяснение в любви. – М.: Хранитель, Астрель, 2008. – 315 с.

Вера Павлова. Из восьми книг: Избранные стихи 1983–2008 годов. – М.: АСТ Москва, 2009. – 286 с.

Вера Павлова. На том берегу речи: Стихи о поэзии. – М.: АСТ Москва, 2009. – 349 с.

Вера Павлова узнаваема сразу: дерзкий максимализм, беспрекословность и бескомпромиссность речевого заявления, гибкая взволнованная вибрация строк. Скандальная эротичность. Эпатажность на грани фола. Вот что она сама говорит об этом в одном из своих интервью: «Первые мои эротические стишки были записками от того, кто проснулся раньше, к тому, кто ещё спит. То есть это были письма даже не в соседнюю комнату, а на соседнюю подушку… А потом открылось, что эта тема таит огромные вокальные возможности. Как ставится голос, знаешь? (В. Павлова получила музыкальное образование. – А.Е.) Голос опускается всё ниже, и дыхание ставится на диафрагму, как говорят вокальные педагоги, «опирается на матку». Эротическая лирика – опора на матку. Только и всего. Благодаря этому голос очень выигрывает в тембре. Чем больше у тебя резонирует всё тело, в идеале даже пятки и каждый волосок, тем богаче голос красками. Сейчас, задним числом, я понимаю, что происходило. Я распевалась на этой теме. И в какой-то момент, когда зазвучали пятки и волосы, эта тема стала мне уже не нужна. Равно как человек, который прокричался грудью, может звук в нёбо направлять, я могу в небо направлять звук».

Вот, к примеру, как «распевалась» Павлова в книге «Вездесь».

Бибабо на твоём ую,

попляшу, а потом спою,

что люблю, что уже не бобо,

что я счастлива быть бибабо.

Хулиганит, конечно. Дурачится, матерится, к месту и не к месту, показывает читателю язык, корчит рожи. Обсценную лексику оставим на совести автора. На мой взгляд, это не что иное, как проявление художественной немощи; большой художник вполне способен обойтись без ненормативной «выразительности». Может, конечно, и не стоило подобное включать в книгу, однако у автора есть установка: что хочу, то и творю. А что творю – то априори хорошо. Установка спорная, и весьма, но Павлова спорить ни с кем не собирается и продолжает в том же духе уже в другой книге – «Ручная кладь».

Ё… твою мать! – сказал отец,

и я сказала: Молодец!

С одной стороны, пошлость, а с другой, так подумаешь – и правда ведь молодец: если бы отец не… то не было бы на свете Веры Павловой и нескольких десятков по-настоящему хороших стихотворений.

Например, таких.

тяжесть на спине

свет в лоне

побудь подольше во мне

пусти корни

когда я под тобой лежу

торжествующе гордо

мне кажется я тебя выношу

из осаждённого города

(из книги «Ручная кладь»)

Интонация – густой нежности, взрывной печали, мудрой чувственности. Именно так – мудрой чувственности. Её эротичность – совсем не похоть; эротописьмо Павловой смыслообразующе, одновременно чувственно и философично, интимно и отстранённо. А несколько барочная страстность – лишь угол зрения, способ мироощупывания, мировживления.

Или такое, пронзительно-ироничное:

Господи боже мой,

как одолеть дорогу

сороконожке, хромой

на двадцать одну ногу?