Александр Пушкин - Переписка 1826-1837

Туда бы от жизни удрал, улизну[л!] [1088]Цалую тебя и детей и благословляю вас от души. Ты, я думаю, так в деревне похорошела, что ни на что не похоже. Благодарю за анекдот о Дмитр.[ии] Ник.[олаевиче]. Не влюблен ли он? Тетка в Царском Селе. На днях еду к ней. Addio, vita mia; ti amo [1089].

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной, в Калуге на Полотняный Завод.

Мой ангел, сей час послал я к графу Литта извинение в том, что не могу быть на Петергофском празднике по причине болезни. Жалею, что ты не увидишь; оно того стоит. Не знаю даже, удастся ли тебе когда-нибудь его видеть. Я крепко думаю об отставке. Должно подумать о судьбе наших детей. Имение отца, как я в том удостоверился, расстроено до невозможности и только строгой экономией может еще поправиться. Я могу иметь большие суммы, но мы много и проживаем. Умри я сегодня, что с Вами будет? мало утешения в том, что меня похоронят в полосатом кафтане, и еще на тесном Петербургском кладбище, а не в церкви на просторе, как прилично порядочному человеку. Ты баба умная и добрая. Ты понимаешь необходимость; дай сделаться мне богатым — а там, пожалуй, и кутить можем в свою голову. П.[етер]Б.[ург] ужасно скучен. Говорят, что свет живет на Петергофской дороге. На Черной речке только Бобринская да Фикельмон. Принимают — а никто не едет. Будут большие праздники после Петергофа. Но я уж никуда не поеду. Меня здесь удерживает одно: типография. Виноват, еще другое: залог имения. Но можно ли будет его заложить? Как ты права была в том, что не должно мне было принимать на себя эти хлопоты, за которые никто мне спасибо не скажет, а которые испортили мне столько уж крови, что все пиявки дома нашего ее мне не высосут. К стати о доме нашем: надобно тебе сказать, что я с нашим хозяиным побранился и вот почему. На днях возвращаюсь ночью домой; двери заперты. Стучу, стучу; звоню, звоню. На силу добудился дворника. А я ему уже несколько раз говорил прежде моего приезда не запирать — рассердясь на него, дал я ему отеческое наказание. На другой день узнаю, что Оливье на своем дворе декламировал противу меня и велел дворнику меня не слушаться и двери запирать с 10 часов, чтоб воры не украли лестницы. Я тотчас велел прибить к дверям объявление, писанное рукою Сергея Николаевича, о сдаче квартеры — а к Оливье написал письмо, на которое дурак до сих пор не отвечал. Война же с дворником не прекращается, и вчера еще я с ним повозился. Мне его жаль, но делать нечего; я упрям и хочу переспорить весь дом — включая тут и пиявок. Я перед тобой кругом виноват, в отношении денежном. Были деньги… и проиграл их. Но что делать? я так был желчен, что надобно было развлечься чем-нибудь. Всё Тот виноват; но бог с ним; отпустил бы лишь меня восвояси. Письмо твое не перед мной: кажется есть что-то, на что обязан я возразить — но до другого дня. Пока прощай. Цалую тебя и детей, благословляю всех троих. Прощай, душа моя — кланяйся сестрам и братьям. Сергей Ник.[олаевич] на днях в офицеры [1090]произведен, и хлопочет о мундире.

А. П.

Почтеннейший друг и благодетель Александра Сергеивич

Еслиб я пологал, что мои письмы до тебя доходят, то верно бы этого письма [1091]к тебе не писал, зная на опыте сколь неприятны письмы, по которым просят денег — в предыдущих письмах я слишком убедительно просил — и не получая ни денежного ни даже никокого ответу, думаю, что ты или переменил квартиру или тебя нет — в Петербурге, — и потому пишу к тебе чрез г-на Смирдина, у которого по проси извинения, что я его беспокою; — я писал к тебе пять писем — одно другого трогательнее, 1-ое писал к тебе, — тогда — когда у меня оставалось — полтораста рублей, 2-ое когда уже оставалось — пять рублей, 3-ие я был должен — слишком сто рублей кроме квартерных денег — 4, когда уже хозяин — переменил со мною свое обхождение ласковое, — на суровое. По 5-тому уже я всё продал что только можно продать, в четверо дешевле настоящия цены, должен слишком тысячу рублей, и в низ не смею съходить — как в комнатах не душно, потому что хозяин по прежнему суров — в дабавок и пьян. — Теперь, пишу шестое письмо, с сокрушением сердца — чувствую сколь оно для тебя неприятно, и так как — в место чисел, пишу положения [1092]моих обстоятельств, при каждом письме — при теперешним — вот оно каково, не говоря, о моем долге, по городе, в котором ни меня никто не знает ни я ни кого, ни о суровости и о пьянстве хозяина, которые очень неприятны, тем более что он единств[енно] пьет — на счет мой, ему смелее требовать у меня денег в этом виде — но хуже всего что я рискую заплатить штраф — как за своих дворовых людей, которых числом до тритцати — так и за деревню, жены моей, [по] за не представление ревизских сказок, и штраф этот — не дай бог что бы был — состоит — в нескольких тысячах, и всё потому что я не могу выехать из Тулы, в которую я приехал на короткое время, именно дождатся твоих денег — и ехать — потом в деревню, провести лето, расспорядится и кой как дождаться или до тенуть генваря месяца. — Но вот мой план со всем разрушен, — и не могу начать другой — не получая от тебя никакого ответу — сделай милость — пришли ответ — на мои письмы, коротенько и добренькой, — Ты легко вообразить себе можешь, зная меня — как мне тяжело, и что мне стоит, что бы тебя беспокоить. Пришли мне адрес Соболевского, мне до него есть прозьба, не большая — денежная, — я не у него их просить [1093]буду — а по прошу его, чтобы он их получил — в Петербурге, — у одного барина, который мне должен — и предлогает мне заплатить, полагая что у меня руки коротки и от сюда не достанут получить из Петербурга [1094]деньги. Прощай любезный друг — Александр Сергеивич. Ради бога не сердись, — жду твоего милостивого ответа.

Адрес: в Тулу — на Сенную площадь — в дом купца Кондрашева.

Милостивый государь Александр Серьгеевич

При сем спешу вашей милости отправить полученное свидетельство равно и список из гражданской палаты в опекунский совет который с великим трудом мог получить в восимь недель, при сем всенижа[й]ше вас прошу милостивый государь ни оставте при последних моих днях ни лишите своею милостию вся надежда только на вашу милость, засим остаюсь с истинным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду Михаила Калашников.

июня 1834-го года.

Твоя Шишкова ошиблась: я за ее дочкой Полиной не волочился, потому что не видывал, а ездил я к Александру Семеновичу Ш.[ишкову] в Академию, и то не для свадьбы, а для [1095]жетонов, [pas] [1096] autrement [1097]. История же о княжнах совершенно справедлива, и я не вижу тут ничего смешного. Благодарю тебя за милое и очень милое письмо. Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет — и жить с тобою в разлуке так же глупо, как и тяжело. Но что ж делать? После завтрого начну печатать Пуг.[ачева], который до сих пор лежит у Сперанского. Он задержит меня с месяц. В августе буду у тебя. Завтра Петергофский праздник и я проведу его на даче у Плетнева вдвоем. Будем пить за твое здоровье. С хозяином Оливье я решительно побранился, и надобно будет иметь другую квартиру, особенно если приедут с тобою сестры. Serge [1098]еще у меня, вчера явился ко мне в офицерском мундире, и молодец. История о том, как Ив.[ан] Ник.[олаевич] побранился с Юрьевым и как они помирились, уморительно смешна, но долго тебе рассказывать. Из деревни имею я вести неутешительные. Посланный мною новый управитель нашел всё в таком беспорядке, что отказался от управления и уехал. Думаю последовать его примеру. Он умный человек, а Болдино можно еще коверкать лет пять.