Л. СИМОНОВА - Надо посоветоваться!

Увлечение принесло на урок те интонации, какими обычно радуют переменки: и удивление, и гнев, и юмор, и сарказм. Теперь на уроках есть все, кроме равнодушия.

У большинства ребят есть свои увлечения. Но вот родители тревожатся:

— Моделями комнату заставил, а по черчению, как и в ту четверть, тройка...

— В походы ходишь, а по географии не успеваешь...

Теперь, когда физика во многом определяет успех археолога, когда биология не может развиваться без химии, а литература — без истории, нельзя, увлекаясь одним предметом, не замечать остальных. Тогда увлечение превращается в препятствие. А ведь оно может стать тем фундаментом, без которого немыслимо прочное и красивое здание знаний.

Если то, чем вы занимаетесь на уроках, и то, чему вы отдаете досуг, не перекликаются, страдает и то и другое. Иногда даже нависает угроза второгодничества. А если вы перекинете мостик от своего досуга к урокам, то поможете и своему увлечению и своей учебе.

Не только от ребят, которые учатся в шестом, седьмом классе, но иногда и от старшеклассников в ответ на вопрос: «Чем вы увлекаетесь, по какому пути собираетесь идти?» — слышишь: «Еще не выбрал. Успею, ведь сколько еще времени впереди...»

Но так думали не все.

На маленьком стекольном заводе, которым управляла мать Мити Менделеева, мальчик пристально всматривался в не угасающую ни днем, ни ночью печь. В этой печи огонь превращал в стекло песок, известь и соду. Здесь «получались первые мои впечатления от природы, от людей и от промышленных дел», — вспоминал впоследствии великий Менделеев. Его вторая диссертация называлась «О строении кремнеземистых соединений». В ней он объяснял то, что впервые наблюдал в детстве.

Шестилетний мальчик ползал по скалам у Симферопольского шоссе, где добывали камень для дорог и мостовых, с трудом выковыривал перочинным ножом горный хрусталь из твердой породы. Каждую находку он аккуратно укутывал в вату. Знакомые привозили ему камни издалека. Шли годы. Товарищи мальчика меняли увлечения, а он по-прежнему все свое свободное время отдавал любимому делу. Мальчик стал взрослым. Коллекция минералов превратилась в научную ценность. Так шел в науку неустанный искатель и исследователь минеральных богатств нашей Родины, один из основоположников геохимии, Александр Евгеньевич Ферсман.

«...Я, как только помню себя, всегда и всецело был поглощен только одним стремлением к занятиям выращивать те или другие растения, и настолько сильно было такое увлечение, что я почти даже не замечал многих остальных деталей жизни: они как будто все прошли мимо меня и почти не оставили следов в памяти», — вспоминал Иван Владимирович Мичурин.

Четырнадцатилетний Циолковский пускал воздушные шары из папиросной бумаги, сконструировал коляску, движимую ветром.

Лет сорок назад московский школьник Александр Яковлев из тонких сосновых планок, скрепленных гвоздями и клеем, построил модель планера. В школьном зале она пролетела метров пятнадцать. Юный конструктор стал одним из создателей нашей авиации.

У нас в школе выступал академик Сергей Львович Соболев. Он рассказал ребятам о значении математики в современной культуре, о ее безграничных возможностях, о том, когда и как необходимо приступать к ее серьезному изучению.

— Жизненный путь ученого, — говорил он, — начинается обычно рано. Еще в школьные годы, за партой, пробуждается у него жажда знания, накопляется их первый запас, выковываются воля, характер, упорство и, наконец, укрепляется любовь к своему делу. Его волнуют вопросы: как, почему, отчего? Будущий математик старается понять, какие силы испытывает самолет со стороны воздуха, который он разрезает. Как рассчитать частоту колебаний какой-либо детали машины, чтобы избежать резонанса?

Чем раньше наметишь путь, тем больше сделаешь. Если, конечно, не застрянешь в дороге.

Однажды молодая собеседница спросила Альберта Эйнштейна:

— А кто вы, собственно говоря, по специальности?

— Я посвятил себя изучению физики, — ответил седовласый ученый.

— Как, в таком возрасте вы еще изучаете физику? — искренне удивилась девица. — Я и то разделалась с ней больше года назад.

Там, где слабым мерещится конец, сильные видят начало. Образование никогда не бывает законченным. Оно продолжается всю жизнь, а начинается в школе. И то, как мы начали, определяет весь дальнейший путь.

На нашей улице мальчишки хулиганят, грубят, бьют кошек и собак. Фамилии их я называть не стану, не потому, что боюсь, а может, они сами догадаются и поймут. У них нет никаких других игр, кроме какой-то войны.

Посоветуйте, что делать. Как их увлечь в другой мир, мир доброго дела и веселых игр?

Фамилию и имя девочки я не называю сознательно, так же как и сама девочка не называет фамилий мальчиков, о которых пишет. Не называю потому, что мне не хочется, чтобы кто-то узнал про эту девочку, что она написала неверное письмо. Она сама это поймет по моему ответу. Уверен, что она писала искренне. И все-таки письмо неверное.

Мальчики играют в войну. Ну что же! А девочки играют в няни, в мамы. В этом нет ничего дурного. Все дети играют в то, что делают взрослые. Война — это плохо, когда люди хотят завоевать другое государство. Кого-то поработить. Ну, а когда люди защищают свое государство, свой народ? Разве это плохо? У нас есть армия, есть солдаты и офицеры. Мы же их уважаем. Считаем героями. Так что сама по себе игра в войну еще не значит — плохая игра.

В детстве мой сын вместе с другими мальчиками играл в Чапаевскую дивизию, а потом всем им пришлось идти на фронт и по-настоящему воевать. Защищать свой народ.

Вот если мальчишки хулиганят, грубят, бьют кошек и собак, это действительно очень скверно. Это гораздо хуже, чем играть в войну, потому что, когда играют в войну, никого не бьют по-настоящему. Это игра. А бить кошек и собак — это значит делать больно тому, кто слабей тебя. Это стыдно. Стыдно бить слабого. Это уже не игра. Это — проявление собственной злобы.

Не всякий мальчик, который бьет кошек и собак, непременно сделается потом хулиганом и бандитом, но каждый бандит и каждый хулиган начал с этого. Никто сразу не становится плохим. Все начинается с маленького.

Поэтому я считаю, что девочка, написавшая письмо, права, что осуждает мальчиков, которые бьют кошек и собак. Только я не понимаю, почему она спрашивает о том, как увлечь этих мальчиков «в другой мир, в мир доброго дела и веселых игр»?

Мне кажется, что не сама она придумала эти слова. Что это за «мир доброго дела»? Я не знаю такого мира. Что это за «мир веселых игр»? Я такого мира не знаю.