Газета Завтра Газета - Газета Завтра 306 (41 1999)

...Тревога! Уже много ночей все спят не раздеваясь. Раскинувшись на матах или свернувшись клубком, касаясь сквозь сон лежащего рядом оружия.

Схватив оружие и боекомплект, бойцы разбегаются по позициям. На бегу передергивают затворы, досылая патроны в патронники. Добежав, падают грудью вниз на землю или асфальт. Выставляют вперед холодные стволы с настороженно навострившимися мушками. Напрягая глаза, всматриваются через бойницы в темноту улицы. Тревога!

...От внезапного нападения и истребления отряд спас дозор, выставленный командиром на ночь в глубине поселка. В первые же минуты вторжения дозор попал под обстрел. Именно эта стрельба была услышана дневальными в спортзале, и те подняли тревогу. Двое липецких омоновцев, находившихся в дозоре, были обстреляны входившими в город боевиками. Бой был неравен и краток. Первым же выстрелом снайпера один из омоновцев был ранен в спину и откатился в канаву, где его не заметили боевики. Потом он был спасен товарищами. Второй, врач отряда — старший лейтенант Белан, исчез. Боевые друзья надеялись, что Эдуард Белан остался жив. Однако, когда спустя две недели в Новолак вошли федеральные войска, возле мечети русские солдаты нашли обезображенное тело омоновского офицера. Кто-то сказал, что раненый омоновский врач , попав в плен к боевикам, отказался лечить раненых боевиков, за что бандиты отрезали ему руки.

Тишина на позиции — затишье перед грозой. Вспоминается Липецк. Родной Сокол — район, где прошла юность, хулиганские драки с селковскими пацанами. Потом служба в милиции, поступление в отряд. Пятое апреля — День отряда, вручение наград и грамот, прием молодых в состав ОМОНа. ОМОН — не просто вооруженная группа, это настоящее воинское братство, со своими традициями и порядками. Серые ворота, двор со стоянкой, где застыли омоновские автобусы и грузовики. Расположение отряда. Желтые стены и пол коридора, классы теоретической подготовки. Стенды боевой подготовки. Ярко вспоминается сине-бледный мрамор мемориального камня. Это память о прошлогодней командировке в Дагестан. Тогда, в августе 98-го года, здесь подорвалась на мине машина с отрядом липецких омоновцев. Погиб водитель, двое бойцов в кузове были ранены…

Наручники на руках местной "братвы", патрули и оцепления на городских праздниках. Лица липецких бандитов -— их брали где-то за городом, в особняке. Этот год выдался горячим с самого начала. Больше двухсот задержанных только за первые восемь месяцев этого года. ОМОНы, созданные в начале восьмидесятых годов в Советском Союзе, предназначались для борьбы с особо опасными вооруженными и хорошо организованными бандами. Прообразом этих отрядов были знаменитые ЧОНы — части особого назначения, появившиеся в Советской России в двадцатые годы. Парадокс, но постепенно ОМОНы превратились буквально в полевые части МВД, в настоящую пехоту.

ШЕСТЬ УТРА.Еще несколько минут напряженной тишины перед рассветом. И вдруг из переплетения стволов и ветвей парка, спрятавшихся в сумеречном тумане, густо вспыхивают выстрелы. Пули буравят кирпичи, разбивают вдребезги стекла, злобно визжат, ударяясь в оконные решетки. Началось!

Сразу вслед за автоматами и пулеметами ударяют гранатометы. Реактивные факелы кольями резко вонзаются со всех сторон, звездою соединившись у стен спортзала, ставшего крепостью русского ОМОНа. Разбив решетки окон, гранатометы запихивают внутрь спортзала смертоносные заряды. Глухо ахнув, одна из гранат попадает как раз туда, где заряжаются после дежурства аккумуляторы радиостанций. Отряд остается без связи.

Шквал огня. Раздирая кирпичи, взрывая щепой доски, кроша маты, пули секут спортзал. В воздухе взвесь осколков, щепок, ваты и известки.

После огневой подготовки “духи” идут в атаку. Рассчитывая застать русских врасплох и спросонья вырезать всех в здании, "чехи" рвутся на приступ. Но омоновцы встречают наступавших кинжальным безжалостным огнем. Потеряв больше двух десятков убитыми, чечи отступают за укрытия. Штурмующие группы откатываются в зеленку и в темень соседних кварталов.

Оттуда по-новой летят потоки раскаленной стали. Изматывая нервы, свистят пули. Затормаживают, а потом до бешеной скорости разгоняют биение сердца.

Потом бойцы будут скупо и как-то рвано вспоминать эти минуты:

— Выглядываю из-за стены в проем окна. Поднимаю АКС, жму на курок. Вижу, как трассера втыкаются в боевика на той стороне площадки. Башку просто разносит. Потом другого прямо на дороге пополам сломал.

Вой кругом, крики и мат.

Вдруг что-то ударяет меня в спину. Медленно, как в кино, приподнимает и обрушивает на стену. Оказывается, рядом взорвалась кумулятивная граната. Прихожу в себя под обломками штукатурки.Выкарабкиваюсь. Кругом раздолбанные стены и потолок, все сливается в мутный поток. Теряю равновесие, падаю.

Вообще, кумулятивные гранаты особенно страшны при попадании в замкнутое пространство — комнату или кабинет. Тогда всех, кто внутри, давление размажет по стенам, еще и сдетонирует боеприпас.

А нас спортзал спасает. Взрывная волна глушится в большом пространстве зала. Взрыв вызывает лишь контузию.

Мутная жижа в глазах исчезает. Доползаю до амбразуры. По пути два раза обблевываюсь. Все кружится перед глазами. В ушах звон. Но у бойницы нахожу силы отдышаться. Ствол автомата прижимаю к бетону, чтобы не дрожал. И опять “мочу” по духам.

Рассказывает прапорщик Михаил Архипченков:

— Моя позиция на улице. В первые минуты боя нет страха, скорее растерянность. Кто стреляет? Откуда? Потом мне становится ясно, что “чечей” вокруг, как грязи, они со всех сторон.И здесь меня “напрягает” озабоченность: с собой всего четыре магазина, они кончатся через тридцать — сорок минут боя такой интенсивности. Остальные боеприпасы в спортзале — кто их принесет?

Бетонный бруствер создает маленькую, как раз размером с человека, закрытую для огня зону. Прицеливаюсь. Даю очередь из-за бруствера, заваливаю “чеховского” пулеметчика. Тут сечет лицо бетонная крошка — снайпера нащупывают мою бойницу. Так перестреливаюсь часа полтора. Высунусь, пальну, залягу. Берегу патроны. Не отползти, не перекатиться, узкая щель в бетоне. Давлю в себе голод — невозможно дотянуться до еды, сложенной за спиной. Даже нужду приходится справлять прямо здесь, лежа.

Третий час боя. Вдруг затишье, огонь прекращается. В резкой тишине даже слышу щебет утренних птиц. Только теперь замечаю, что правую руку почти не чувствую -- затекла. Переворачиваюсь, освобождаю из-под тяжести тела онемевшую руку. И сразу выстрел — тупой удар по предплечью. Не сразу чувствую боль. Онемение сдержало первукю боль. Смотрю на руку -- кусок мышцы выдран. И кровь так нехотя и медленно проступает, а потом как ливанет! И боль! Кричу, что ранен. Ребята справа и слева начинают палить, привлекают к себе внимание противника — прикрывают. Использую спасительную секунду, перекатываюсь несколько метров по открытому пространству. Скрываюсь за углом спортзала в недосягаемости для вражеских пуль. Там ребята перевязывают рану и вкалывают прямо сквозь одежду шприц с промедолом. Шприц так и оставляют болтаться на повязке — чтобы потом не забыть и не вколоть мне промедол по новой. "Передоз" может убить. Что было потом, не помню. Вырубился.