Николай Кузьмин - Возмездие

Вечером 2 августа Сталин получил телеграмму Ленина:

«Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занялись Врангелем. В связи с восстанием на Кубани, а затем и в Сибири опасность Врангеля становится громадной… Я Вас прошу очень внимательно обсудить положение с Врангелем и дать Ваше заключение. С Главкомом я условился, что он даст Вам больше патронов, подкреплений и аэропланов».

Телеграмма показалась Сталину легкомысленной. Война — занятие серьёзное. Враг ещё не разбит, он по-прежнему опасен, словно раненый зверь.

По первым же впечатлениям Иосиф Виссарионович составил тревожное письмо в Центральный Комитет и, предостерегая от легкомыслия, требовал обратить внимание на состояние польского тыла.

Он писал:

«Ни одна армия в мире не может победить (речь идёт о длительной и прочной победе) без устойчивого тыла. Тыл для фронта — первое дело, ибо он, и только он, питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми — бойцами, настроениями, идеями. Неустойчивый, а ещё более враждебный тыл обязательно превращает в неустойчивую и рыхлую массу самую лучшую, самую сплоченную армию. Тыл польских войск в этом отношении значительно отличается от тыла Колчака и Деникина к большой выгоде для Польши. В отличие от тыла Колчака и Деникина тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение — „чувство отчизны“ — передаётся по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твёрдость. Отсюда стойкость польских войск».

Сталин предупреждал, что польский поход не будет «прогулкой», как бахвалились троцкисты из РВС.

«Вредно самодовольство тех, кто кричит о „марше на Варшаву“, тех, кто горделиво заявляет, что они могут помириться лишь на „красной советской Варшаве“».

Через несколько дней Иосиф Виссарионович набросал проект «Циркулярного письма ЦК РКП(б)». Он предложил рассмотреть его на заседании Политбюро, Москва, писал он, находится в плену недобросовестной информации командующего Западным фронтом и принимает безответственные решения «в сторону продолжения наступательной войны».

Сталин отчётливо сознавал, что на этот раз он возражает не только Троцкому, но и Ленину.

Телеграмма Ленина о разделении фронтов так подействовала на Сталина, что он с досадой стукнул по ней кулаком. В крайне раздраженном состоянии он принялся писать ответ.

После полуночи в Москву ушла сталинская шифровка:

«Вашу записку о разделении фронтов получил. Не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать на фронте ещё максимум две недели, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов».

Раздражение Сталина, работающего на фронте, обеспокоило вождя. Он знал, что товарищ Коба никогда не жалуется на болезни, но в последние дни в Москве, готовя решение по Польше, он выглядел явно нездоровым.

Ответил Ленин деликатно:

«Не совсем понимаю, почему Вы недовольны разделением фронтов. Сообщите Ваши мотивы. Мне казалось, что это необходимо, раз опасность Врангеля возрастает. Насчёт заместителя сообщите Ваше мнение о кандидате. Также прошу сообщить, с какими обещаниями опаздывает Главком. Наша дипломатия подчинена ЦК и никогда не сорвёт наших успехов…»

Иосиф Виссарионович понимал, что Ленин говорит с чужого голоса. Что у него там за военные советники? Гнать надо таких советников!

В Москве не хотели слышать, что сопротивление поляков возрастает, а силы Красной Армии исчерпаны.

9 августа советскому командованию свалилась в руки неслыханная удача: удалось добыть два приказа самого Пилсудского. В них говорилось о наращивании сил за р. Вепрж и называлась дата нанесения удара — 16 августа. Казалось бы, следовало приготовиться к опережению удара. Ничуть не бывало! В штаб Юго-Западного фронта приходит распоряжение Троцкого: безукоснительно выполнять все приказы Тухачевского (камешек в огород Сталина). Тут же получено указание Тухачевского: передать 6-ю дивизию из Первой Конной на Врангелевский фронт.

В последние дни перед катастрофой советский фронт залихорадило от неожиданных приказов. Тухачевский требовал передачи ему всех войск Юго-Западного фронта (польское командование он по-прежнему в расчёт не принимал). Поспешил внести в победу свою лепту и «сам» председатель Реввоенсовета. Сначала он распорядился: «Первой Конной армии уничтожить противника на правом берегу Буга и на плечах бегущих 3-й и 6-й польских армий захватить Львов». Затем последовал столь же категорический приказ Хвесину, командующему Мозырской группой войск: «Форсировать Вислу и взять Иван-город!»

Ещё стучали телеграфные аппараты, ещё работали шифровальщики, как вдруг началось мощное наступление польских войск.

Генерал Вейган продуманно выбрал момент для внезапного удара. С утра 16 августа 4-я армия буквально вонзилась в чахлые порядки Мозырской группы войск. Оба советских фронта были разорваны и потеряли управление. В небе над побежавшими красноармейцами реяли американские аэропланы. За два дня боёв лётчики совершили 127 боевых вылетов, сбросили на красные части около 8 тонн бомб.

Наращивая силу удара, Вейган ввёл в сражение ещё и 5-ю армию генерала Сикорского.

Разгром советских войск стал полным.

Пилсудскому с его близким окружением Вейган сказал:

— Господа, теперь вы получили свою Марну. Продолжайте!

Внезапное воскрешение казалось бы наголову разбитой Польши получило в истории название «Чуда на Висле».

Французский генерал Вейган, выполнив свою задачу, немедленно уехал из Варшавы, оставив Пилсудского купаться в лучах славы. Ещё бы! Маленькая Польша сокрушила одну из самых крупных держав Европы. Это была первая победа польских войск за последние 200 лет. По условиям Рижского договора, подписанного в 1921 году, коварный Запад компенсировал почти все потери, понесённые в результате революции в Германии. В состав Польши вошли половина Белоруссии и четверть Украины. Советское правительство обязалось выплатить солидную компенсацию золотом и товарами. На долгие годы территория суверенной Польши стала базой бандитских формирований Балаховича и Тютюника, а также террористов Савинкова. Под крылышком Пилсудского свили гнездо националисты Грузии, Азербайджана, Калмыкии, Крыма, Средней Азии и Кубани.

А год спустя, в декабре 1922 года, в варшавской газете «Мысли народовы» ксендз Лютославский, депутат Сейма, приоткрыл краешек завесы, назвав тех, кто стоял за спиной Пилсудского (и Вейгана), науськивая их на истекающую кровью Россию. В своей гневной статье ксендз назвал Пилсудского послушным орудием международного сионизма, а все его «великие завоевания» на Востоке — одним из пунктов программы мирового еврейства. Самое поразительное при этом — автор статьи указывал на связь Пилсудского с… большевиками-сионистами из Москвы! Выходило, и Пилсудский, и Троцкий с Тухачевским действовали заодно, по одному тщательно разработанному плану!