Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6294 ( № 39 2010)

Вслед за волгоградцами в процесс сохранения памяти об учёном включилось и Подмосковье – здесь, в посёлке Шереметьево, где жили родители О.Н. Трубачёва, он провёл немало времени. В последние годы жизни Олег Николаевич жил преимущественно в своём загородном доме. По инициативе вдовы академика Г.А. Богатовой в настоящее время администрацией г. Долгопрудного (пос. Шереметьево недавно включён в состав Долгопрудного) прорабатывается вопрос о создании музейной экспозиции, посвящённой учёному, начаты работы по изготовлению памятного знака, который предполагается установить рядом с домом. Такой музей, показывающий жизнь и быт выдающегося учёного-лингвиста, его творческую мастерскую, его труды по созданию словарей, был бы интересен не только учёным и местным любителям родного края, его могли бы активно использовать в своей работе местные школы – для экскурсий, для проведения школьных исследовательских работ по языковой тематике. Для наукограда, каким является Долгопрудный в силу расположения здесь одного из ведущих российских вузов – МФТИ, создание «научного музея» могло бы стать важным и престижным событием.

И ещё один серьёзный проект по сохранению памяти об учёном начался недавно: в Интернете появился сайт об академике О.Н. Трубачёве (www. trubachev.ru). Здесь предполагается не только разместить биографию и список трудов выдающегося слависта, но и информацию о конференциях, посвящённых его памяти, а также полные тексты многих его работ, в том числе и ряда книг («Этногенез и культура древнейших славян», «В поисках единства», «Академик О.Н. Трубачёв: Очерки. Материалы. Воспоминания»).

Материалы подготовила Татьяна ВИТАЛЬЕВА

Коллеги и друзья об О.Н. Трубачёве

Л.А. ГИНДИН, доктор филологических наук:

– Олег Николаевич Трубачёв как научный деятель, как творческая личность вообще представляет собой поистине «целый континент» в отечественной науке и культуре. Это один из самых крупных и высоких интеллектов в мировой славистике и смежных проблемах индоевропеистики. С научным творчеством Олега Николаевича связано не только возрождение отечественной этимологии, но и те современные формы, которые приобрела наша современная наука в последние десятилетия.

Г.А. БОГАТОВА, доктор филологических наук, вдова О.Н. Трубачёва:

– На конференциях, в дискуссиях ещё в молодые годы стало чувствоваться лидерство Олега Николаевича. Его яркость, жизнелюбие, раннее восхождение, исходящее от него личностное влияние, убедительность и одновременно наивность не давали людям выразить восхищение в его адрес, чтобы не смутить его или не смутиться самим. Слушая выступления Олега Николаевича, они как бы не верили, что перед ними явление… а потом с молчаливым раздумьем в глазах подходили и шептали мне как-то сокрушённо: «Нет, Галина Александровна, он гений…» Таким его знал и любил весь славянский мир.

Он действительно был человеком скромным и не любящим помпезности и выпячивания. Будучи полиглотом, сильно смущался, когда кто-то при нём говорил об этом его таланте. На деле же, когда в интервью его спросили, каким количеством языков ему приходится оперировать в его исследованиях, то при самых скромных подсчётах набралось больше трёх десятков. Да и мне приходилось постоянно заставать его то с «Самоучителем армянского языка» в руках, то с «Грамматикой финского»… В самом деле, работа над словарём такого масштаба и характера, как ЭССЯ, невозможна без солидной языковой подготовки. А Олег Николаевич, будучи в профессиональных вопросах перфекционистом, и здесь представлял собой образец для подражания. Науковеды подсчитали, что в его трудах встречаются ссылки на публикации, написанные более чем на 50 языках мира.

Олег Николаевич во всём любил порядок, боялся потерять каждую минуту. И все привыкли, что на учёном совете он раскладывал свои листы и что-то писал, вычёркивал. Директор института Ф.П. Филин вёл совет экономно по времени, но нередко всё же возникали дискуссии или разногласия. Сижу в зале в такие минуты с холодеющим сердцем: вот Федот Петрович подключает к дискуссии Олега Николаевича, углублённого в рукопись. Тот спокойно встаёт, не забыв отметить пальцем строку, на которой остановился, делает краткий обзор дискуссии, как будто он всё время внимательно слушал, и высказывает своё мнение, завершающее дискуссию, не отрывая от рукописи пальца, от той самой половины строки, на которой его прервали. Скажу, что в такие минуты в душе рождался не только вздох облегчения, но и гордость за то, что человек умеет так блестяще делать своё дело.

М.И. ЧЕРНЫШЁВА, доктор филологических наук, Институт русского языка РАН:

– Его последние годы жизни многим видятся подлинным отшельничеством (жил он преимущественно не столько в своей московской квартире, сколько в Шереметьеве, под Москвой, всё реже появляясь в институте). Он стал как будто нарочито самодостаточным человеком, но строки Волошина многое объясняют:

В уединенье выплавить свой дух

И выстрадать великое познанье…

Его вела всё та же мысль («нельзя терять время») и страстное желание успеть. Теперь уже под «успеть» подразумевался главным образом его Словарь и доведение до логического конца многолетне-вынашиваемых идей об этногенезе славян. Всё остальное вокруг ему уже мешало…

Кому-то казалось, что он ушёл в себя. Так всё виделось. Так на поверхности. Но на самом деле – там, в глубине, шла мощная работа мысли – до последнего дня. На больничной койке, за несколько недель до кончины, он написал статью для журнала «Вопросы языкознания», обобщающую уже 30-летний опыт создания его словаря, одновременно это был и доклад к предстоящему XIII съезду славистов. Отшельничество и одиночество не были молчанием – то был постоянный монолог, разговор-размышление с самим собой и постоянным читателем-слушателем…

Чтобы как-то оценить феномен Трубачёва и людей того же масштаба, в качестве далёкой аналогии приходит на ум античная оценка личности (и феномена) Пифагора: «Есть боги, есть люди, а есть Пифагор…»

В.Н. ТОПОРОВ, доктор филологических наук, академик РАН:

– В лице О.Н. сочетались ипостаси блестящего этимолога широчайшего кругозора и редкой глубины и историка раннеславянского периода, который с большим искусством и высокой степенью достоверности оперировал всем тем, что только может быть извлечено из языка.

Олег Николаевич действительно был историком не в меньшей степени, чем лингвистом… историческая доминанта присутствовала во всём объёме им написанного: он был историком и в лингвистике, когда писал о терминах родства и общественного строя или о ремесленной терминологии, когда обращался к этнонимии, антропонимии и топонимии, когда он исследовал и блестяще открыл присутствие древнего индоарийского субстрата на юге России, обнаружив до тех пор неизвестную страницу в её истории. И может быть, самое замечательное в этом то, что он не просто хорошо знал историю и применял, когда нужно, свои знания, но то, что нечто пребывавшее в пространстве «внеисторического» он преформировал таким образом, что оно оказывалось в плотном историческом контексте…