Газета Завтра Газета - Газета Завтра 883 (42 2010)

А главное какое — кто же знает,

А жизнь проходит и уйдёт когда-то,

И что оставишь — знать необходимо

Уже сейчас, но многие, признайтесь,

Себе всё это смутно представляют,

А ведь бесследно страшно уходить...

С ним соглашаясь и не соглашаясь,

Вступили все мы в спор, но постепенно

Сошлись на том, однако, что поэтам —

А здесь и вправду были все поэты —

Не так уже и страшно в этом смысле:

Какие ни на есть, а всё же книги,

Или хотя бы даже только строчки,

Негромкие, но зримые, живые

Плоды мучений наших и восторгов,

Останутся на свете после нас.

В известном смысле это было верно:

Десятков, сотен поколений люди

На свет рождались, жили, умирали,

И даже после тех, кто правил миром,

Лишь прах остался, но живут веками

Симфонии, картины и поэмы,

Живут и жить зовут людей всё новых, —

Так было вечно, вечно так и будет,

И в этом назначение искусства

И счастье тех, кто с ним связал судьбу.

Что говорить, такие рассужденья

Всем по душе пришлись, но вместе с этим

В сентиментальном нашем состояньи

Нам показалось вдруг несправедливым,

Что право и возможность жить в грядущем

Доступны нам, а как же те, кто с нами

Идут по жизни, — те, кого однажды

Назвали мы любимыми своими,

Кому сейчас обязаны немало

За то, что стали теми, кто мы есть?

Тут зазвучали нотки покаянья:

Мол, в самом деле, как же так случилось,

Что наши музы вроде бы и с нами,

А между тем их главные заботы:

Кастрюли, стирка, беготня по рынкам,

Недолгий сон, работа-нервотрёпка.

И многое еще легло на плечи

Тех, кто, забыв свои мечты, быть может,

Живут затем, чтобы сбывались наши,

И вечности не требуют взамен...

Беседа наша явно затянулась,

Мы поспешили к тем, кого так нежно,

Так непривычно только что жалели

За будущую тихую безвестность;

Они же, не притрагиваясь к чаю,

Сидели молча; на плече у первой

Посапывал малыш; вторая тут же

Качала колыбельку; возле третьей

Пригрелись двое; а дитя четвертой

Смотрело, улыбаясь, на неё.

Казалось бы, обычная картина...

Но мы, войдя, остановились разом

И молча меж собой переглянулись —

И поняли друг друга в тот же миг.

Мать и дитя...

Да как же мы, ей-богу,

Уверенные в собственных сужденьях,

Могли так смело и наивно спорить

О чем-то ещё более извечном,

О чем-то ещё более бессмертном,

Чем женщина, дарующая жизнь?

Ее дитя — великое творенье

Любви и мира, радости и счастья,

Начало всех начал и продолженье

Всех продолжений, а она с ним рядом,

Неповторимейшее повторенье

Святых законов жизни и природы, —

Единственна, прекрасна, совершенна,

Проста, обычна, многомиллионна

И по всему по этому бессмертна

В высоком назначении своем.

Не потому ль поэзия возникла,

Что были Анна Керн и Беатриче,

Лаура, Шаганэ и Незнакомка, —

И тысячи других, святых и грешных,

Благодаря которым и возможны

Симфонии, картины и поэмы,

Где надо всеми — радостно и чисто —

Пресветлый лик Мадонны и младенца,

Как символ веры в жизнь, в которой вечны

Мать и дитя. И выше истин нет.

...Мы расходились, и традиционно

Шел разговор о том, что не мешало б

Нам собираться всё-таки почаще,

И все решили: так отныне будет,

А это значит — будет так и вправду,

И если встречам что-то помешает,

В том нет беды: мы временем богаты,

Мы всё успеем, и не верьте слухам,

Что всё пройдет, исчезнет всё бесследно.

Проходит жизнь. Бессмертен человек.

http://top.mail.ru/jump?from=74573