Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизаций

Как я уже говорил, насыщение «кровеносной системы» экономики кровью денег привело к ее невероятному взлету. Полунищая страна стремительно превращалась в процветающую державу. Производство росло, как на дрожжах, отчего не только золото, но и многие другие товары стали дешеветь. Во Франции появилось то, что много позже было названо «средним классом», – те, кто раньше и мечтать не мог о красивой мебели, посуде, карете или лишней паре лошадей, теперь могли себе это позволить. Франция стремительно богатела, цивилизовывалась и превращалась в нацию потребителей.

Экономическое чудо, произошедшее во Франции, Джон Ло объяснял следующим образом… Конечно, деньги – это условность. Но условность предметная, а не абстрактная. Иными словами, люди договариваются о том, что данный предмет (например, золото, ракушки или банкноты) они будут считать всеобщим эквивалентом стоимости. Но эта договоренность действует только до тех пор, пока сам предмет имеет в глазах людей ценность. То есть цену. Ведь деньги – это товар. И как всякий товар они могут стоить дешевле или дороже. И цена (ценность) денег зависит от общего состояния экономики в стране, поскольку ценность денег поддерживается товарами, которые на них можно купить. А количество товаров зависит от развитости производства и обмена в стране.

Ло писал: «Торговля и деньги находятся во взаимной зависимости. Ценность монеты изменяется, когда торговля падает, а когда количество монет уменьшается, тогда падает торговля». Это понятно: если денег в стране мало, они могут обеспечить оборачиваемость только небольшого количества товара. И нет стимула что-то производить. Например, есть в стране 100 золотых монет. Они обеспечивают производство 100 штук товара. Сто первую штуку производить бессмысленно – ее не продать. Либо придется снижать цену. Иными словами, при ограниченном количестве денег увеличение производства приводит к дефляции. То есть к обесценению труда. Мы об этом уже говорили: при дефляции выгоднее вообще ничего не производить, а просто сидеть на деньгах.

Поэтому, если производство развивается туго, надо насытить экономику кровью – деньгами, рассуждал Ло. И насытил. И все заработало. А дальше случилось то, что потом еще не раз случалось в истории и что по механизму действия было похоже на испанский кризис столетием раньше.

Объявленный королевским и открывший филиалы по всей Франции банк Джона Ло, по сути, стал государственным банком. Королевский двор попал в пленительную ловушку:

он сам стал источником денег и не мог удержаться от соблазна печатать их по потребности. Видимо, при дворе не знали закона Никонова, который я сформулировал в своем великом произведении «Апгрейд обезьяны»: всякая значимая зависимость носит экстремальный характер. Есть пик, оптимум функции. Меньше – хуже, больше – тоже хуже.

К осени 1719 года было выпущено в обращение 900 миллионов банкнот разного достоинства. Много это или мало? Никто не знал. Если выпуск бумажных денег приводит к такому чудесному экономическому росту, почему бы не напечатать еще денег?… Удержаться от соблазна всегда так трудно!

Качество печати банкнот все время ухудшалось: жалко было тратить на это время, ибо нельзя было останавливаться ни на минуту – родина нуждалась в деньгах! Поначалу каждый банковский билет выпускался за тремя подписями – Главного казначея банка, Главного инспектора по "финансовым бумагам и Контролера. Но разве могут три человека подписать миллионы бумажек? Поэтому на банкнотах в тысячу ливров и менее стали появляться подписи второстепенных служащих. А потом и вовсе отказались от подписей на мелких купюрах. Все бумажные фабрики были загружены заказами по печати банковских билетов и не успевали с этими заказами справляться… Соблазн оказался сильнее разума, а у Ло не хватило сил сопротивляться давлению королевского регента, которому Ло был всем обязан – ведь именно он предоставил Джону Ло Францию в качестве полигона для испытания новой экономической системы.

Люди прозорливые понимали, к чему все это может привести. Очень хорошо понимали! Накопивший к тому времени целый воз бумаги принц де Конти погрузил эту бумагу на телегу и отправил в банк для обмена на золотые монеты. Это было сделано прилюдно.

…История повторяется, и в дальнейшем мы еще столкнемся с совершенно аналогичным случаем в XX веке. Так поступил де Голль с американцами…

Требование принца было, как вы понимаете, вполне законно. Но поскольку де Конти был родственником регента, Джон Ло бросился к своему патрону и попросил регента уговорить родственника отказаться от своего требования. Регент нажал на Конти, и тот отказался от намерения обменять бумагу на золото.

Почему этот случай не насторожил парижское общество? Только потому, что принц де Конти был известен своей эксцентричностью, и публика списала его требование на странность характера. Но конец, тем не менее, был уже близок. Пирамида ничем не обеспеченных бумажек рано или поздно должна была обрушиться. И она обрушилась, как рухнула пирамида «МММ» Мавроди, как рухнула пирамида российских ГКО в 1998 году, как рушились и будут рушиться все пирамиды во все эпохи.

Еще до обрушения наиболее прозорливые граждане начали выводить свои деньги из бумаги и переводить их в золото. Некий купец по фамилии Вермаль мелкими порциями обменял миллион бумажных ливров на серебро и золото, положил на телегу, сверху в целях безопасности закидал навозом, сам переоделся крестьянином и вывез драгметаллы в Голландию. Вслед за ним потянулись и остальные. Число людей, желавших разменять банкноты на золотую монету, стало возрастать. Золотые запасы банка таяли на глазах. И тогда, пытаясь оттянуть неизбежный крах, Ло руками регента издал королевский указ, который существенно затруднял обмен бумаги на золото. Разумеется, это только ослабило и без того тающую веру населения в бумажные деньги. Люди бросились в ювелирные магазины покупать золотые изделия и драгоценные камни. Ло издал указ, запрещающий продажу золотых изделий за банкноты – теперь золото можно было обменять только на золото (украшения на монеты). Кроме того, был принят указ о запрете крупных платежей серебром и золотом.

Золото стремительно вымывалось из обращения. Почуявшие неладное граждане заныкивали его подальше или старались вывезти за границу. Джон Ло выпускает закон о запрете владения драгоценностями. По этому закону ювелирам запрещалось делать изделия тяжелее одной унции, а столовую посуду – тяжелее определенного веса. И логическим следствием этой безуспешной политики затыкания дыр стал запрет на владение золотыми монетами в сумме свыше 500 ливров. Все, что превышало эту сумму, подлежало конфискации и выплачивалось в виде премии доносчику. По всей стране прокатилась волна доносов и обысков. По королевскому указу члены спецкомиссий могли без ордера проводить обыски в любых помещениях, включая помещения королевского дворца. Это было уже агонией денежной системы.