Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизаций

В последней попытке спасти положение в мае 1720 года регент девальвировал банкноты относительно золотых монет в два раза. Это могло бы облегчить ситуацию, если бы вместе с экономической силой двор так же стремительно не терял силу политическую. Возмущение девальвацией в обществе было столь велико, что двору пришлось быстро отыграть назад, отменив решение о девальвации. Но количества золота это не прибавило, и потому королевский банк был вынужден вовсе прекратить обмен – формально сохранив прежний, докризисный курс.

Обстановка накалялась. Олигархи, как это обычно бывает, вовремя вывели деньги из бумаги и в накладе не остались. Скажем, один из родственников короля, который нажил на спекуляциях с акциями десятки миллионов ливров, успел переложиться в золото и потому чувствовал себя прекрасно. В отличие от Джона Ло, на которого вызверился весь Париж. Однажды карету Ло остановила разъяренная толпа и едва не растерзала бедолагу.

В конце концов дело дошло до стрельбы – в июле того же года солдаты стреляли в разбушевавшийся народ. Погиб от пули один человек. Но это было ерундой в сравнении с тем, что сама толпа у железных ворот банка задавила полтора десятка человек. Закончилось все тем, что люди пошли

в Пале-Рояль, где жил регент. Один из свидетелей того времени и тех событий писал, что в Париже всерьез опасались революции.

В конце концов в августе 1720 года Королевский банк Франции был объявлен банкротом. Так закончилось для Франции головокружение от успехов. Джон Ло из-за всех этих треволнений изрядно похудел, стал раздражительным и нервным. И в конце 1720 года был вынужден покинуть страну «в добровольно-принудительном порядке». Скорее, это напоминало высылку. И до самой смерти ему так и не удалось увидеть свою семью – жену и дочь, которых он вынужденно оставил в Париже.

Иногда можно встретить утверждение, что Джон Ло был мошенником. Это не так. Джон Ло был великим финансистом и внутренне порядочным человеком. Будучи на пике своей славы, став кумиром Франции и одним из самых богатейших людей страны, Ло не отщипнул себе ничего, не перевел деньги в золото и не вывел даже пару миллиончиков за границу. До конца жизни он существовал за пределами своей второй родины (Франции) на небольшую пенсию, которую платил ему его старый друг и сподвижник Филипп Орлеанский.

Франция пережила страшный удар. Депрессия. Экономический спад. Крушение надежд. Но этот тяжелый опыт не прошел для Ло даром. Он проанализировал свои ошибки и понял, что его система может работать, если не увлекаться эмиссией. Эмиссия денег – как алкоголь: в небольших дозах он повышает качество жизни, а в больших – резко ее снижает.

Результатом этого анализа стали письма Ло к регенту, в которых он указывал на ошибки и предлагал запустить систему бумажных денег еще раз, поставив на нее пару клапанов и регуляторов – чтобы не разнесло, как в первый раз. Если вы думаете, что после всего случившегося регент отверг эти предложения, то сильно ошибаетесь – Филипп согласился, но, к сожалению, пригласить Ло не успел, поскольку умер в 1723 году. Так Ло потерял своего единственного покровителя. И ему ничего не оставалось делать, кроме как писать в изгнании книги. В 1729 году великий экономист умер в Венеции, оставив после себя фундаментальный труд «История финансов во времена регентства». Причем, что интересно, труд это был опубликован только через две сотни лет после кончины Ло.

Я без всякой иронии назвал его великим экономистом, поскольку мыслителем Ло был гораздо в большей степени, чем авантюристом. Его идеи порой намного опережали время. Так, например, он прикладывал немалые усилия, чтобы уничтожить в стране внутренние таможни, затруднявшие ведение бизнеса и торговлю. Это был чертовски прогрессивный шаг, который окончательно осуществился только в наполеоновскую эпоху, почти столетием позже[ Никонов А. Наполеон. Попытка № 2. – М.: ЭНАС; СПб.: Питер, 2010. ].

Ло предложил заменить устаревшую налоговую систему более современной – отменить запутанные прежние налоги и ввести единый вмененный налог (королевскую подать). По его прикидкам, на взимание этого понятного и прозрачного налога, который принес бы в бюджет 200 миллионов ливров (что полностью покрывало все расходы казны), государство затратило бы 4 миллиона ливров (на жалованье тысячи чиновников). А старые налоги требовали для сбора той же суммы в бюджет 40 тысяч чиновников и 20 миллионов ливров расходов.

Кроме того, у Ло в голове был проект по уничтожению бедности в стране. Точнее, нищенства, поскольку бедных в условиях прущей вверх как на дрожжах экономики быть не могло – рабочих рук не хватало: обилие денег позволяло занять всех. Но были нищие, то есть те, кто работать не хотел. Они плохо пахли, неприятно смотрелись и при случае воровали. Короче, портили весь внешний вид процветающего государства. Ло предложил забирать бомжей в полицию; способных к труду отправлять на общественные работы, а инвалидов и к труду непригодных – в государственные дома призрения.

Увы, осуществлению всех этих планов помешал финансовый кризис. Который переметнулся на реальную экономику. Оно и понятно: когда денег напечатано слишком много, это одновременно означает, что их не хватает. То есть бумаги-то полно, но реальных денег нет. Реальные деньги – это те, которые ценятся. Золото, например. То самое золото, которое отступило на первых порах под натиском денег, а теперь снова вошло в моду. Но не потому, что обладало мифической «собственной ценностью», а потому, что оно в сравнении с банкнотами было более редким. И потому стало стоить дороже банкнот. Ничего катастрофического бы не случилось, если бы курс бумага/золото был плавающим, а не фиксированным. Но государство, стараясь удержать курс на прежнем уровне, делая вид, что цена бумажной денежки по-прежнему равна золотой, привело экономику к резкому обвалу, то есть к катастрофе – вместо плавного торможения. Россиянам это хорошо знакомо по недавней истории страны…

Кризисы – вещь, конечно, неприятная. Очень тяжелая и болезненная для населения, которое теряет работу, начинает испытывать нужду. Банкротятся бизнесы. Растет число самоубийств и голодающих… Современники отмечали: «Люди, которые пережили ужасы того времени, теперь смотрят на них, как на страшный сон…» Все так. Уезжая из кризисной Франции, Ло с горечью отметил, что оставляет страну в том положении, в котором нашел ее, когда впервые прибыл сюда. И вот в этом он был неправ! Джона Ло нельзя было назвать неудачником, несмотря на то, что его проект окончился провалом. Почему?

Потому что он показал, что двигатель может работать, если не заливать свечи бензином.

Джон Ло уделял развитию экономики колоссальное внимание. Он привлекал из-за границы редких специалистов, создавал школы профтехобучения. Развивал акционерный капитал. Поручил Академии наук произвести «инвентаризацию Франции». Подобную задачу решала позже научная экспедиция Наполеона в Египте – ученые парижской Академии наук описывали Египет, начиная с природно-геогра- фических условий и заканчивая хозяйственной системой – с тем, чтобы наметить пути развития страны. Джон Ло велел Академии составить общее описание промышленности страны, для чего все фабриканты получили приказ не чинить исследователям препятствий в ознакомлении с производственными процессами и оборудованием.