Сергей Кремлев - Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера

Однако и в этом отношении Гитлер, не имея никакого технического образования, был отнюдь не профаном. Далее я приведу интересное на сей счет свидетельство генерала-танкиста Меллентина.

Что касается остального, то интеллекта фюрера вполне хватало для обеспечения делового уважения своего высшего окружения. Кое-кто потом утверждал в мемуарах обратное — как, например, Гальдер и другие генералы. Но это было потом, когда рейх лежал в развалинах, и Гитлера обвиняли и принижали для того, чтобы обелить себя.

У Гальдера такой послевоенный подход проявился вполне определенно, но многого ли он стоит? В предвоенном служебном дневнике никакого подспудного недовольства Гитлером Гальдер не обнаруживает. И пусть нас не смущают, читатель, слова «служебный дневник». Гальдер вел его, стенографируя сведения по старой, нестандартной системе скорописи, так что это был, фактически, почти шифр. Если бы Гальдер был нелоялен, это прорвалось бы у него невольно. То есть «послевоенному» Гальдеру можно верить с большой оглядкой.

С оглядкой тем более, что даже при катастрофическом для Германии исходе реальной Второй мировой войны далеко не у всех бывших соратников фюрера поднялась рука давать ему очерняющие характеристики. И уж тут-то любому положительному свидетельству можно доверять вполне, ибо лестью ничего не объяснишь.

Вот что сказал о фюрере 17 июня 1945 года бывший начальник штаба оперативного управления войсками при ставке Верховного командования немецких вооруженных сил генерал-полковник Альфред Йодль, когда его допрашивали советские чекисты: «Личость Гитлера сможет охарактеризовать только история. Безусловно, он гений, необычайный человек, врожденно приспособленный к труду, вечный труженик, удивлял всех своей памятью, которая была феноменальной. Исключительно много читал и был компетентен во всех областях. В личной жизни жил так, как проповедовал — скромно и просто. Как вождь и военный руководитель исключительно быстро принимал решения. Однако где много света, там много и тени…»

Еще лучшая лакмусовая бумажка — дети. Ни Сталин, ни Гитлер сентиментальными не были. И их явная слабость к детям, отвечавшим им полной взаимностью, никак не объяснить склонностью к «крокодиловым слезам»…

Да, в твердости и духовной стойкости не Гитлеру было со Сталиным равняться. Так ведь Сталин и псевдоним соответствующий выбирал не зря. Это наркомы у него были «железными», а сам он был стальным! Но не с детьми. И со своими, и с чужими. Да-да, и со своими, хотя с сыновьями отношения у него складывались сложно — особенно с Василием.

А Гитлер? Взяв в руки любую фотографию Гитлера или Сталина с детьми, невольно поддаешься ее обаянию. Глядя на Гитлера, склонившегося к двум очаровательным пятилетним дочерям Геббельса — Хельге и Хильде, думаешь только одно: « Эх !!!»…

Причем тут уж не спишешь на преклонение детишек, внушенное взрослыми. Для этих девочек (и названных-то в честь Гитлера на «Н» — первую букву фамилии Hitler) фюрер был просто добрым дедушкой. А уж дети чувствуют фальшь разве что чуть хуже собак. Собаки, впрочем, Гитлера тоже любили.

А вот письмо Сталина дочери… Я привожу его по фотокопии, помещенной в книге Александра Колесника «Главный телохранитель Сталина», состоящей не из сплетен, а из фрагментов судебного дела генерала Власика. Почерк Сталина при яркой индивидуальности настолько разборчив, что без всякой натуги читаешь:

«Моей хозяюшке-Сетанке — привет! Все твои письма получил. Спасибо за письма! Не отвечал на письма потому, что был очень занят. Как проводишь время, как твой английский, хорошо ли себя чувствуешь? Я здоров и весел, как всегда. Скучновато без тебя, но что поделаешь, — терплю. Целую крепко-накрепко.

Твой секретаришка

Папка-Сталин

Целую мою хозяюшку.

22/VII. 39»…

И ЕСЛИ УЖ мы взяли в руки небольшую по объему, но важную и полезную книгу Колесника, то всмотримся в помещенную там сыскную карточку И.В. Джугашвили из архивов царской охранки (фото в профиль, анфас, стоя), где мелкими буквами типографски набрано: «ростъ 1 метръ», и далее перед типографским же «сант.» от руки проставлено «74».

Итак, рост средний. А сколько раз приходилось читать и слышать о «карлике» Сталине… Н-да… Белоснежка рядом с «гномом» ростом метр семьдесят четыре крупной не казалась бы…

Вот так же нередко приходится читать о «невзрачности» Гитлера, хотя изучение фотографий убеждает в другом. Не невзрачность, а необычность.

На Гитлера легко было рисовать карикатуры — он и впрямь на многих (но не на всех!) фотографиях чуть карикатурен. Однако скорее выделяется среди других так, что взгляд сразу выхватывает именно его.

Не невзрачность, а непривычно выраженная индивидуальность видна в его внешнем облике. Между прочим, он нравился женщинам еще тогда, когда не был «вождем нации».

А в окружении военных или в партийной среде он обретает черты подтянутости, не лишенной порой истинного величия. Вот он спускается по широкой лестнице в Нюрнберге, застегивая у горла разлетающийся на ветру плащ… Невзрачность? Ну говорящий так доказывает лишь свои психологическое и эмоциональное невежество и предвзятость…

ГИТЛЕР, КАК И СТАЛИН, был предельно личностен. Правда, в иной манере, чем Сталин.

Гитлера можно рассматривать как предельное выражение, как полюс политического индивидуализма.

Сталин же — это полюс такого политического коллективизма, когда в коллектив входит вся страна.

У магнита — два полюса, не способных существовать в одной точке. Однако на расстоянии между ними создаются мощные силовые линии.

Сталину приходилось действовать быстро, не раздумывая — потому что времени для раздумий не давала жизнь. Счет шел на годы. За десять лет надо было создать страну с европейскими экономическими параметрами или погибнуть — под напором то ли англо-французов, то ли немцев.

И опасность была не только внешней — троцкизм тоже был не просто реальностью, а смертельной реальностью. И для Сталина, и для страны.

Наилучшие комментаторы событий, личностей и идей — это комментаторы беспристрастные. Увы, в политике беспристрастность вряд ли возможна.

Впрочем, не менее ценны и положительные мнения недоброжелателей. Уж им-то верить надо волей-неволей. Поэтому за комментарием к проблеме «Сталин — Троцкий» обратимся, читатель, к академику Владимиру Вернадскому. Ему здесь можно доверять практически абсолютно — оценку Сталину Вернадский давал в личном дневнике, для чужих глаз не предназначенном.

В дни процессов над троцкистами там помечено: «Политика Сталина-Молотова — русская и нужна для государства. Их партийные враги — враги и русского народа». Академик, хотя и был членом Академии наук СССР, не любил ни Сталина, ни коммунизм. Дневник вел исключительно для души, а не для куратора НКВД. Но Россию он любил. И поэтому понимал, что вести ее вперед может лишь Сталин, а погубить и выдать Западу с головой могут как раз троцкисты.