Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

И Гражданский кодекс, на который мы уже ссылались, в этом отношении вполне логично определяет договоры доверительного управления как форму сделки, в которой инициатором и стороной может выступать лишь действительный собственник. А так как никакой орган власти по отношению к государственному или муниципальному имуществу не является его собственником, получается, что эта собственность вообще не может быть предметом договоров доверительного управления. Государственной и муниципальной видами собственности вправе управлять только орган государственной власти либо местного самоуправления непосредственно. Иначе говоря, государственной и муниципальной собственностью не может распоряжаться и не может управлять никакой “доверительный управляющий”.

Однако управляющий, даже если в этом качестве выступает Правительство РФ, не собственник и не может, само собой разумеется, распорядиться государственным имуществом как собственностью. Как, в таком случае, следуя духу и букве действующего права, Российская Федерация может распорядиться принадлежащим ей имуществом — предприятиями и ценными бумагами, дворцами и усадьбами, произведениями искусства, золотом, бриллиантами, лесами, землёй и т. д.?

Каждый раз, когда в этом возникает необходимость или целесообразность, оно должно выразить по каждому такому “имущественному комплексу” государственную волю. Единственной формой такого волеизъявления является федеральный закон.

Если речь идёт о собственности области, края, иного “субъекта федерации”, её распоряжение должно найти правовую форму в “законе субъекта федерации”. Соответствующим образом должно поступать и в отношении муниципальной собственности: чтобы распорядиться ею, требуется принятие правового акта органом местного самоуправления. Все остальные формы, преобразующие статус государственного или муниципального имущества, выражающиеся в односторонних актах Президента РФ, Правительства РФ, глав региональных или местных администраций по природе своей незаконны и, по сути, являются преступными акциями злоупотребления доверием. Они, в свою очередь, не порождают никаких правоотношений, за исключением неизбежной и неотвратимой реституции.

Что же касается заключённой между министром Кириенко и предприимчивым газопромышленником Вяхиревым сделки от 20 декабря 1997 года, то в силу изложенных выше причин она должна быть признана неконституционной, незаконной и юридически ничтожной со всеми вытекающими из этого печального факта последствиями.

Всем и каждому сегодня ясно, что гайдаро-чубайсовская приватизация была откровенным и наглым грабежом национального достояния. Но мало кому известно, что не меньший ущерб стране наносил и наносит иной процесс — процесс перетекания госсобственности в частные руки, организованный внешне вполне законно, в соответствии с опытом Остапа Бендера, знавшего сто “относительно законных” метода отъема денег.

Этот процесс начался еще с кооперативного движения, когда правящая номенклатура начала создавать при крупных предприятиях небольшие фирмы, снимающие пенки с тех экономических проектов, которые вело предприятие-донор. Обогащалась за счет такого рода паразитических структур узкая группа лиц. Затем (после 1991 года) доминирующим способом присвоения госсобственности стало смешение государственного и частного имущества. Игра с превращением и перевоплощением одних юридических лиц в другие привела к тому, что появилась та самая группа “олигархов”, деятельность которой мы можем сегодня воочию наблюдать. Тогда же возник политический бизнес — каждый член гайдаровского правительства без всякой приватизации смог присвоить себе тот или иной кусок госсобственности.

Помимо указанных, есть еще три очень эффективных метода “отъема денег”. Первый — заимствование у государства средств для того, чтобы покупать пакеты акций государственных компаний. Второй — неплатежи, которыми можно оправдать все — и деловую непорядочность, и невыплаты зарплаты, и невыплаты в бюджет. Третий — подкуп представителей государства в частно-государственных акционерных обществах частными владельцами крупных пакетов акций. Все три метода предполагают формирование олигархического альянса между государственной бюрократией и вышедшими из ее среды “олигархами”.

Конец 90-х годов ХХ века в этом плане представляет собой неуклонный “отъем” у государства Россия последних крупнейших государственных компаний — “Газпрома”, “Лукойла”, РАО ЕЭС. Эти предприятия-монополисты еще числятся как государственные, но уже практически не работают на бюджет. Зато отношения межу ними и множеством паразитирующих на госсобственности фирм и лиц образуют тесный клубок, нити которого опутали всю страну. Только по итогам 1997 г. граждане России все вместе задолжали ТЭКу 454 млрд. рублей.

Клубок олигархов сплетается из взаимопроникновения капитала, который числится за государством, но используется в частных целях. К началу 1998 года картинка складывалась такая. Главный добытчик российского газа “Газпром” находится на 11 месте по добыче нефти, совместно с “Лукойл” владеет банком “Империал” (по 12,5 % акций), совместно с “Лукойл” рассматривал возможность покупки “Роснефти” (100 % госсобственность). У РАО “Газпром” основной должник (до 40 % долгов, порядка 35 млрд. рублей) — предприятия электроэнергетики, преимущественно подконтрольные РАО “ЕЭС России”. В то же время долги потребителей перед ЕЭС оцениваются в 100 млрд. руб. (до 50 % — бюджетные организации). В СМИ такая же картина: “Газпром” связан с группой “Мост” через НТВ (владеет 30 % НТВ, переданными в доверительное управление “Мост-Медиа”), “Лукойл” — с группой ОНЭКСИМ через совместное владение газетой “Известия”. Вместе “Газпром” с “Лукойлом” связаны через банк “Империал” и журнал “Профиль”.

Топливно-энергетические “олигархи”, опираясь на сложившуюся систему власти, высасывают последние соки из российской экономики, фактически паразитируя на среднем классе, разоряя мелкий и средний бизнес, опустошая казну.

Возьмем, к примеру, все тот же “Газпром”. Относительно законный отъем денег у госбюджета “Газпрому” облегчает тот факт, что из 40 % газпромовских акций, закреплены в федеральной собственности, 35 % переданы в доверительное управление самой компании. Часть акций оформляют связи топливно-энергетического клубка с госчиновниками и прочими “олигархами”: 5 % у — Мингосимуществу, 0,9 % — у Российского фонда имущества, 2 % — у иностранцев, 15,7 % — у российских юридических лиц (что это за лица никто не знает, но есть основания считать, что к ним причастны структуры Березовского и Потанина). 10 % “Газпром” выкупил как бы сам у себя, показав, что образованное государством юридическое лицо может использовать часть своих (государственных) средств, чтобы выкупить у государства же часть собственности. Остальные акции — у мелких собственников, не имеющих никаких прав в управлении кампанией: 15 % — у членов трудового коллектива, 5 % переданы народам Севера (чем это эти народы так отличились по сравнению с остальным населением России?).