Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

Положение вещей таково, что представительная власть Москвы не может состоять из действительно независимых, по настоящему самостоятельных, тем более высоконравственных политиков. Чтобы участвовать в выборах, претенденту надо было продаться как минимум трем видам капитала — денежному, политическому и информационному. Кандидата должны были поддержать банки, авторитетные именно в Москве партийные группировки и влиятельные СМИ. Для них он должен стать своим. И здесь надо иметь в виду следующее.

Московские банкиры третьей или второй “гильдии” (о первой пока умолчим), благополучие которых напрямую зависит от того, как к ним относится столичный мэр, будут выделять финансовые ресурсы лишь тем, на кого укажет руководящий перст. Судьба Тверьуниверсалбанка, руководство которого попыталось иметь собственное политическое суждение, еще долго не будет забыта. Его разорение еще задолго до всех кризисов 1998 — другим наука.

Политические пристрастия московского электората, участвующего в голосованиях, давно известны. Они были в 1995 распределены между сторонниками Явлинского (ЯБЛ — 15 %), Гайдара (ДВР — 12 %), Черномырдина (НДР — 19 %) и Зюганова (КПРФ — 15 %). Поскольку ни один из этих партийных лидеров не рискнул открыто противопоставить собственную политическую программу политике, проводимой мэром, состав кандидатом, список оказался сформированным “демократами” и согласованным, точнее говоря — одобренным, хозяином дворца столичного генерал-губернатора.

Реальным влиянием на настроение москвичей обладают лишь останкинские каналы ТВ (РТР-ОРТ-ТВЦ-НТВ) и несколько “центральных” газет. Самодеятельная агитация через СМИ, листовки, предназначенные для почтовых ящиков, или стенды вдоль городских магистралей, непосредственное общение ни создать известность кандидату, ни изменить мнение о нем не в состоянии.

Те кандидаты, которых регулярно раскручивали по ТВ и в газетах (г-н Платонов, председатель московской Думы, присутствовал на экранах чуть ли не ежедневно), за кого они напрямую рекомендовали голосовать, прошли в городские законодатели. Как показывает опыт выборов 1993, 1995 и последующих годов, чтобы победить, достаточно иметь от 7 до 15 процентов консолидированных сторонников. Хаотичное мнение 85 процентов никого не интересует. Отнюдь не случайно на последних парламентских выборах национально ориентированная политика собрала в Москве лишь 28 % голосов при 49,9 % в провинции. Кроме того, однотуровое голосование давало столичной (как и любой другой) номенклатуре возможность вообще ликвидировать представительство каких-либо иных сил, кроме либерально-западнических или всеядно-холопьих.

Кому бы современный столичный избиратель ни отдал свой голос, Московская Дума оказывается составленной из представителей московской бюрократии и московских банков — наиболее организованных структур современного общества. Ни политические, ни производственные, ни научно-технические, ни военно-промышленные корпорации не обладают ни волей, ни ресурсами, ни лидерами, чтобы провести в Гордуму своих представителей.

Господство во власти аппаратно-партийной номенклатуры, ненадолго прерванное избирательной стихией улицы (в 1989–1993 “с улицы” во власть случайно зашло немало приличных людей, коих пришлось выбивать оттуда при помощи ОМОНа и танков), сменилось новой олигархической номенклатурой. Москва в этом отношении показывала остальной России дурной пример для подражания.

Нельзя не поражаться наивности, доверчивости, нелюбопытству, с какими жители России относятся к тому, что происходит в нашем Отечестве.

Значительным примером предельного равнодушия соотечественников к судьбе страны явились как раз прошедшие 14 декабря 1997 года выборы в представительные органы власти федерального города Москва. С одной стороны, внешние результаты голосований, принесшие безоговорочную победу “партии столичной власти”, возглавляемой мэром города. С другой — неотразимые примеры невозможности таких результатов.

И то же? Ничего. Ни строгого анализа, ни скандальных разоблачений, ни бесстрастной правды с той или иной стороны. Тишь и гладь.

Победители не демонстрировали грандиозности своих достижений и ничтожности противников, тщетно пытавшихся противопоставить себя всемогущему хозяйственнику и блистательным демократическим реформам столичного разлива. Ни одного протестующего слова, всхлипа или хрипа от поверженных партий. Они скромно демонстрировали неизбежность и неотвратимость результатов, согласно которым их ничтожность оказывалась настолько грандиозной, что под этими Гималаями их дальнейшие надежды должны быть погребены навсегда. Помалкивали и социологи, владеющие знанием тонкостей избирательных технологий. Вместо профессионального исследования они ограничивались ворожбой, откровенным зубоскальством, отделывались шутками, наводили тень на плетень. Словом, множество явных примеров прямых нарушений и — будто все сговорились набрать в рот воды. Заговор молчания, да и только.

Или дело в другом? Столичных публицистов мог лишить дееспособности мелкий страх. Нельзя, впрочем, исключить, что их оптом и в розницу скупил большой денежный мешок, заинтересованный в том, что произошло. И они на всякий случай затаились в своих информационных норах, выжидая, кому придется первому нарушить негласное табу. И “пострадать за обчество”… Вероятнее же, что было и то, и другое, а еще — сложившаяся уже стойкая привычка жить “применительно к подлости”.

Нет никакого сомнения в том, что выборы 1997 и их официальные результаты заслуживают хотя бы поверхностного исследования — вопреки заговору молчания.

Итак, городская избирательная комиссия сообщила: выборы состоялись. На участки для голосования явилось 2,11 млн. избирателей из 6,83, проживающих в Москве. Власти пытались убедить всех в том, что чуть ли не 31 % избирателей реализовали свое “активное право”, чтобы образовать региональную и местную представительную власть. Власть, о существовании которой еще несколько недель назад даже не подозревали, вдруг взяли, да и благословили — пусть и третью всех голосов.

Спрашивается, где доказательства, что нас не мистифицируют? Их нет. Есть как раз совершенно иные доказательства.

Известно, что на большинстве участков к 18 часам появилось не более 6-10 % избирателей, а к 10 вечера их, якобы, оказалось даже больше 31 %. Невозможно представить, чтобы в вечернее время, когда на улицах города никого не было, толпы страждущих неведомо каким образом оказались на избирательных участках.

Утром и в течение всего дня избирательные комиссии изнывали от безлюдья — за час приходили единицы. Оказалось, что счетных фантастов подвела погода. Никто не предполагал, что в день голосования резко понизится температура воздуха. И это спутало все карты. Вопреки логике улицы были как никогда безлюдны, а результаты голосования как никогда оптимистичны. При ином климате это разительное расхождение еще можно было бы скрыть, а вот студеною московской зимой — никак!