Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

В 1998 году Шумейеко попытался облобызать вступившего в политику пограничного генерала А.Николаева, который по наивности готов был подписывать коалиционные соглашения с кем угодно. Шумейко выступил на очередной коалиционной тусовке с саморазоблачительной речью, каясь во всех грехах, а потом, одумавшись, сделал все, чтобы его выступление не попало в видеоряд, заснятый тележурналистами. Николаевцы тоже одумались, обнаружив вдруг, что шумейкинаская РНК в регионах регистрировалась исключительно как коммерческая структура ТОО, пускающая в оборот украденные у страны деньги.

В книге “Мятеж номенклатуры” много страниц было отведено личностям председателей Моссовета — Гавриилу Попову и Николаю Гончару. Моссовета не стало, но оба эти персонажа еще продолжают “коптеть” в политическое небо в надежде на очередной взлет карьеры.

Попов в это смысле менее удачен. Все-то у него идет прахом. Он как-то даже с тоской пожаловался, наблюдая за московским мэром: “Лужков умеет дать по морде. Это его преимущество передо мной” (“Новое время” № 52 1996, с. 12).

Написал Попов толстенную книгу “Снова в оппозиции” (М., “Алактика”, 1994), да книжка не раскупалась. Любому проницательному читателю ясно, что дело тут было не в оппозиционности автора, а в демонстрации готовности продать свою душу очередной номенклатурной касте. Коль скоро в номенклатурную касту не берут, то хоть в оппозиционной (псевдооппозиционной), быть может, место найдется.

И все-то в этой книге Попов поперепутал. С памятью у него все “не Боже мой”. И со зрением тоже. Из всего Моссовета, которым он то ли руководил, то ли помыкал, Попов вспомнил только Елену Котову, да и то как свою бывшую студентку, которой поповская протекция на пост главного приватизатора Москвы не помогла — пришлось подбирать более циничные кадры. Которые, в отличие от Котовой, знали, что взятки и коррупция есть (Котова убеждала, что их нет), и готовы были принять это как должное.

В памяти у Попова остались главным образом те, на кого он смотрел снизу вверх, кого боялся или кому прислуживал. Попов переврал все — начиная с докторской степени Лужкова, кончая самым мрачным эпизодом сдачи интересов Москвы номенклатуре. Попов делает вид, что не было никакой борьбы, что в демократическом Моссовете чуть ли не единодушие царило. Особенно на первых порах. Мы-то знаем, что все было как раз наоборот. Вообще, можно сказать, что у Попова нет ни одного правдиво описанного эпизода. Да и сам мемуар — скорее описание всех своих безобразий, понаделанных в политике и во власти, с совершенно позитивной точки зрения, всех действий — как бесспорно обоснованных и успешных. А главное — ложь в названии книги. Попов никогда к номенклатуре в оппозиции не был, наоборот, всегда ратовал за союз с ней. Так что и возвращаться ему было некуда. Он просто сидел в номенклатурном болоте по уши, но не желал этого признавать.

Читателей у поповских писаний становилось в тот период все меньше. Снова погружаться в теоретические построения Попова мало кому хотелось. Они уже наскучили своей “простотой” в огромных и бессмысленных статьях (см. например, тезис об использовании криминальных денег через “штрафные батальоны” или измышления на тему сельского хозяйства — ВМ 23.11.95).

Стал Попов социал-демократом, войдя в блок с множеством мелкотравчатых полу-социалистов, полу-демократов, да вот не удалось найти общего языка со своим старым дружком А.Яковлевым, который тоже решил единолично оседлать социал-демократического конька, а потом пошел в избирательный блок радикал-либерала Гайдара и вконец затерялся среди мелкопартийной дребедени.

Руководил Попов отступным наследством, полученным от Ельцина в виде Международного университета. Да что-то не заладилось, и старые друзья не смогли оберечь его от суда. Высший арбитражный суд признал недействительным договор продажи в 1992 г. Попов-фонду собственности КПСС (Ъ-Daily, 08.09.95). Тогда лужковское ФХУ за смехотворную сумму (21.1 млн. рублей) продало частному предприятию Попова дом отдыха в Кунцево, три дома с жильцами на Ленинском проспекте и другие здания. Реальная цена была занижена ориентировочно в 10 раз!

Впрочем, Попову нечего особенно горевать. За прошедшее время он с лихвой покрыл свои расходы доходами от эксплуатации зданий. Да и не стали у него отнимать всего — частный университет тоже неплохое обеспечение старости.

Осенью 1995 года Попов переживает очередную политическую молодость. Разрушив своим явлением социал-демократический блок (настоящие социал-демократы оказались за бортом избирательной кампании), он начал таскать по стране лидеров Социнтерна. Заодно было воссоздано полумертвое Вольное экономическое общество, на очередном съезде которого объявился премьер Черномырдин. Вероятно именно благодаря такому покровительству Попов умудрился присвоить себе всю славу исторического Вольного экономического общества, объявив себя владельцем организации, которой стукнуло 230 лет. Но здесь его опять ждал провал — ничего серьезного после шумного форума не осталось.

Выставив себя в качестве социал-демократа на выборах 1995, Попов получил право обклеить трехметровыми плакатами со своей физиономией центральные улицы Москвы. Он надеялся, что москвичи будут вспоминать о нем с ностальгией. А “для имиджу” отрастил меньшевистскую бородку.

Ностальгии не наблюдалось, а бородка выглядела крайне демонически и подталкивала чутких юнцов к тому, чтобы пририсовывать на плакатах чертовские рожки. Опять провал.

Теоретические изыски Попова в 1996 году приобретают совсем уж абсурдный характер. Даже далекому от политики человеку вполне было понятно “кто таков мсье Попов”, чтобы не обмануться, например, его предложением восстановить систему Советов в низовом звене управления (АиФ, № 16, 1996). Тому, кто разваливал Советы всеми силами, теоретически обосновывал этот развал (книга “Что делать?”) как-то уж совсем неприлично было говорить об их эффективности.

Отдавая дань моде, Попов заговорил о том, что Россия все-таки должна быть ориентирована на свои национальные интересы (“Россия” № 12, май 1995). Но реально это все выливалось у него в воспоминания о якобы собранных вместе со средствами на строительство храма Христа Спасителя деньгах на мечеть в честь погибших в 1812 г. татар-мусульман. Как тут потомственному федерасту (о федерастах — смотри особую главу) не истечь ностальгической печалю о том, что на Поклонной горе не успели построить еще три храма — надо полагать, мечеть, синагогу и католическую кирху. И видели этого плачущего по межконфессиональности большевика люб\ди того же пошиба. Потому позднее все-таки храмовую сумятицу на Поклонной горе Лужков организовал, немного, правда отодвинув синагогу с мечетью на задворки.