Андрей Савельев - Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

КРАСНО-БЕЛЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ

Многие политические деятели России стремились приобрести популярность, заявляя о своей центристской позиции. Никто на этом поприще не преуспел. «Центристы» проиграли все выборы, проиграли и представительные органы, и правительственные структуры, не нашли себе места ни в президентском окружении, ни в оппозиции.

Политический центр Перестройки с 1990 г. быстро ослабевал, перенося как тяжелейшую болезнь предательство собственных лидеров, скоропостижно развращенных властью и наплевавших на декларированные ранее ценности. Движение «ДемРоссия» в свое время вывело на улицы Москвы и других городов многотысячные митинги и было, несомненно, силой политического центра. Возня вокруг власти, дележ портфелей лидерами движения превратили его в экстремистскую организацию, которая отторгла от себя собственную программу, большинство сторонников, а потом и большинство собственных создателей.

Зато часть бывших лидеров движения обрела административную мощь и даже могло формировать общественное мнение с помощью «своей» прессы, «своей» прирученной оппозиции (снова плоть от плоти КПСС). Эта пресса по заказу могла невероятно раздувать опасность коммунистической реставрации, влиятельность движения «Память», перспективы Жириновского… Короче — чего изволите. Удобные противники среди прирученной и привычной к пинкам оппозиции были всегда в наличии и в состоянии готовности для битья. Эрзац-пресса, формируемая прибравшими к рукам власть «демократами», подобно прессе былых лет, вворачивала идеологию произвола и воровства в общественное сознание, скользя по поверхности фактов. Свобода слова интерпретировалась этой прессой, как свобода плевать в том же направлении, куда летели меткие плевки власть имущих, и перехватывать ответные плевки во власть

Совсем недавно очень популярны были призывы к разного рода референдумам. Одни ратовали за роспуск Съезда российских депутатов, другие — за недоверие Президенту. И те, и другие питали надежды убедить население в своей правоте. Но населению-то было вполне понятно, что Съезд хотели бы распустить именно те, кто жаждет бесконтрольной власти, а убрать Президента, среди прочих, мечтают также и последователи потрошителей России. И те, и другие вызывали у большинства неполитизированных граждан чувство омерзения. Да в общем-то, и те и другие — это одно и то же. Одни играли роль потрошителей вчера, другие играют сегодня. Общее происхождение проглядывало: вчерашние партийные секретари, номенклатурные хозяйственники и теоретики развитого социализма спешно переквалифицировались отнюдь не в управдомы, а в сторонников радикальных реформ с гонором отцов демократии, солидными должностями и окладами.

Две силы — две фракции формально запрещенной суперпартии (либеральная и коммунистическая) — тянули каждая в свою сторону, пугая народ своими оппонентами. Обмен «любезностями» между ними призван был устрашать публику и унижать оппонентов. Радетели коммунистической перспективы и примыкающие к ним на митингах наделялись оскорбительным званием «красно-коричневые», те же отвечали не менее броским обвинением в «жидомасонстве» и "демофашизме".

Обрушиваясь на коммунистический большевизм, «ельцинисты» не замечали, что дублируют один к одному их лозунги, трансформированные на либеральный лад. Их общая характерная оговорка, демонстрирующая направление идеологических «исканий» (или заискиваний?) — приятное для власть имущих «реформаторов» утверждение: "есть лишь один путь — вперед". И эта глупость с умным видом говорилась сотни раз! А ведь утверждение о единственности исторического пути, претензия на монополию на истину — явные признаки большевизма. Верной дорогой идете, товарищи! Пока не расшибете себе лоб…

Красные большевики обвиняли белых в гнусностях, белые красных — в глупостях. Причем дураки подчас выглядят подлецами, а подлецы — дураками. Поскольку и те и другие в своих обвинениях совершенно правы, у стороннего наблюдателя подчас создается впечатление, что политика — это удел лишь для умственно и нравственно ущербных, а для чистоплотного человека сегодня "войти во власть" — то же самое, что войти в навозную жижу. Так в политике прочно осваиваются экстремисты.

Стоит ли встревать в спор между экстремистами, пытаясь определить кто хуже? Пожалуй не стоит. И то и другое — совершенно негодный материал для восстановления нормальной жизни в России. Нет большой разницы между сценариями переворота по российскому образцу 1917 г. и 1993 г., между дурманящими лозунгами красного и белого большевизма. При любой идеологической закваске экстремизм будет вести только к разрушению.

Экстремизм — наиболее эффективное оружие в борьбе за краткосрочные цели. Две упомянутые силы пытались будоражить население иллюзорными целями и использовали завороженных обывателей в схватке за власть. Прямое столкновение было выгодно и тем, и другим. Взаимное насилие отвлекало внимание от иных вариантов политики, общество Делилось на «наших» и "не наших". От граждан требовались немалые усилия, чтобы под прессом пропаганды удержаться и не выбрать ни тех, ни других. Многие в результате таких усилий выбрали Жириновского и снова промахнулись. Хотя, этот "российский наполеончик" уж тем был хорош, что не старался делать вид, будто стремится к исполнению своих обещаний.

Итак, российская политика почти вся в 1990–1993 гг. состояла из экстремизма. Экстремизм власти и экстремизм улицы дополняли друг друга и подпитывали друг друга разрушительной энергией.

В 1990–1993 гг. Россия находилась на исторической развилке. От качества ведущего слоя общества (государственных деятелей и интеллектуалов) зависело, по какому направлению в дальнейшем двинется страна. Унаследованная от коммунистического режима номенклатура выбрала путь мятежа и криминальной организации власти. Развитие национальной формы демократии было отложено на многие годы.

Номенклатура не пожелала поступиться хотя бы частью своих имущественных привилегий и властных полномочий. Тем самым она толкнула Россию в пропасть глобального кризиса и невиданных бедствий, сравнимых с бедствиями войны. Ожидать от посткоммунистической либеральной номенклатуры, разбавленной услужливой "творческой интеллигенцией", ответственной политики не приходится. Она, если ей не помешать, проведет консервацию своего режима и докушает общественный пирог до конца. Вероятно, только наследники ненасытных грабителей задумаются над тем, какое богатство досталось им в руки и дойдут мозгами до понимания того, что богатство это существует только вместе с русским народом. Только что останется к тому времени от былого богатства?