Андрей Савельев - Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Но вот этап грабительского формирования капитала прошел, настала пора упорядочить его обретение и закрепить то, что уже перетекло в частное владение. Тут сразу же сломалась вся система власти, содержавшая либеральных политиков и публицистов. Фасадную демократию как ветром сдуло. Начался этап стихийной патриотизации России. Даже Ельцин начал использовать в своих выступлениях возвышенные слова про великую державу, а его ближайшие соратники на все лады запричитали о национальных интересах.

Народ продолжает нищать, но все еще безмолвствует. Чего же он ждет? А ждет он новых слов, потому что либеральной трескотне уже верить устали. Но архитекторы фасадной демократии не могут без отказа от самих себя перестроиться на патриотическую лексику. Натужные разговоры про национальные интересы как-то ходят все вокруг общих понятий. А страна ждет явления государственной идеологии.

Для удачной трансформации режима язык власти должен быть достаточно хорошо разработан. Повторение общих мест о том, что "за державу обидно", уже успело всем наскучить.

СТРАНА ЖДЕТ ИДЕОЛОГИИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Ее пытаются самостоятельно сформировать вчерашние радикал-либералы, функционеры и идеологии КПСС. Но материал не поддается. Пока все, на что способен официальный пропагандистский механизм — это прекращение использования слова «патриот» в качестве бранного, и обретение словом «демократ» новой смысловой нагрузки (того и гляди, оно станет новым ругательством).

Что же делать пропагандистам режима? Ведь идеологии так просто не рождаются. Заново осваивать истмат в форме социал-демократии? Но с истматом уже так привыкли бороться, да и опротивел он всем своим плакатным видом. Провести научно-практическую конференцию патриотизированных либерал-демократов? Но вся их «идеология» полностью извлечена из пыли западной философской мысли ушедших столетий. Как ни препарируй "западную буржуазную философию" — за российскую и патриотическую ее никак не выдать.

И вот что остается. Остается опираться на русскую философию. Именно она несет в себе органичный для России патриотизм и разработана блестящими мыслителями, не востребованными в государственном строительстве до сей поры. Идеи И. Ильина, К. Леонтьева, С. Булгакова, Вл. Соловьева, К. Победоносцева, Н.Бердяева и др. затронули пока только узкий круг патриотической интеллигенции. Органичность этих идей для русского мировоззрения и рост влияния Православия на общественную жизнь предрешают их взрывообразное распространение. В этом-то и состоит светлая сторона политики — рано или поздно, пройдя через все гнусности, все слои общества, в том числе политическая, финансово-промышленная и интеллектуальная элиты, обращаются к мудрости.

Поскольку отступать на всех фронтах России ухе некуда, то придется наступать.

С РУССКОГО ПРОРЫВА и начнется возрождение России.

В русской философии и патриотической публицистике словосочетание "русская идея" встречается настолько часто, что пора спросить, что же подразумевается под этими словами? Если для либералов эти слова — признак «чужого», призрак «нацизма», то для национальной элиты за этими словами скрыт рецепт спасения государства от либерал-большевистской чумы.

Обсуждение Русской Идеи заняло бы много страниц, и мы отсылаем заинтересованного читателя к изданному Конгрессом русских общин "Манифесту возрождения России". Для того, чтобы очень схематично очертить поиск альтернативы криминальному либерализму, нужно наметить несколько ориентиров.

Прежде всего Русская Идея заключает в себе православную духовность, отличающуюся от прочих форм христианства отказом от рационализации веры, но принимающую Бога душой, любовью, бескорыстным пониманием красоты. В ее основе заложено понятие соборности, как единства людей, преодолевающего все социальные и этнические барьеры ради возрождения православной веры и процветания Отечества.

Второй момент заключен в исторически сложившемся государственном характере русского народа. Вместе с тем, только нравственный авторитет государственной власти способен удержать в русле эволюционного пути анархические поиски царства правды. Важная деталь состоит в имперском характере государственного-патриотической идеологии. Имперском не в смысле нацеленности на военную экспансию, а в смысле развития идеологической, экономической и культурной инициативы, которая не замыкается внутри страны.

Третий ключевой момент Русской Идеи — Бесчеловечность русского национального характера, т. е. терпимость к другим идеям и традициям, восприимчивость и уживчивость. Вероятно, именно это качество более всего используется либеральными и коммунистическими интернационалистами, растворяющими всечеловеческую любовь к ближнему в абстрактных общечеловеческих ценностях.

Вл. Соловьев в статье о Русской Идее пишет: “Призвание, или особая идея, которую мысль Бога полагает для каждого морального существа — индивида или нации — и которая открывается сознанию этого существа как его верховный долг, — эта идея действует во всех случаях как реальная мощь, она определяет во всех случаях бытие морального существа, но делает она это двумя противоположными способами: она проявляется как Закон жизни, когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело места”.

Русский либерализм выбирает именно закон смерти для России. Задача состоит в том, чтобы этот выбор обратить на сам русский либерализм, отделив его от Русской Идеи и российской действительности.

Красный и белый большевизм, левый и правый экстремизм, "русский коммунизм" и "русский либерализм" в течение XX века показали свою полную стратегическую бесперспективность. В России наступает эпоха национального возрождения, усиления национальной интеллигенции и национальной элиты.

Чтобы завершить эту книгу, мне хотелось бы кое в чем оправдаться перед читателем.

Прежде всего, автору может быть брошено обвинение в беспросветном пессимизме: практически ни одна из действующих на данный момент политических сил не устраивает его. Это действительно так. Но пессимизма здесь нет. Ведь и большинство граждан России эти силы не устраивают! Скорее всего, те силы, которые способны обеспечить возрождение России, еще не набрали достаточную силу и не получили широкой известности.

"Хорошо, — скажет читатель на это, — а где же те люди, которых автор хотел бы видеть у власти? Среди персонажей книги таких не видать." И впрямь, многие персонажи не вызывают симпатий. Зато на страницах книги присутствуют и те, чьи мысли и оценки автор с благодарностью использует. И это отнюдь не единицы. Мне хотелось бы, чтобы читатель увидел подобных людей и вокруг себя. Это профессионалы своего дела, которые упрямо отказываются включаться во всероссийский грабеж награбленного и пользоваться моментом для разрешенного режимом воровства. Если Россия еще не рассыпалась во прах, то именно благодаря таким людям.