Андрей Савельев - Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Вспомним, что Гончар мог замять дело и не торопиться собирать сессию. Но сессию он созвал именно под дело Анпилова. Работал план — утопить все равно обреченный представительный орган для того, чтобы выплыть в эти бурные времена самому. Депутаты на эту сессию поначалу не собрались. Вопрос сессии никого совершенно не интересовал. Произошла своего рода депутатская забастовка. Тогда вопрос был вынесен на Малый Совет. Пресса не дала москвичам понять, что Малый Совет — это еще не все депутаты. Оценки уже были даны и закреплены в памяти народной. Сценарий сработал.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ МАСШТАБ

Продолжая свой «творческий» путь, Гончар выходит на международную арену. Он вдруг организует визиты в Севастополь, встречу с командующим Черноморским флотом, приемы украинских делегаций в Моссовете. Гончару, как человеку, олицетворяющему собой субъект федерации, звонит глава администрации Севастополя и просит зачитать собственное обращение на сессии Верховного Совета России. Гончар по той же аппаратной привычке воспринимает главу администрации, как выразителя чаяний всего Севастополя. Поэтому считая себя (лично себя!) субъектом Федерации, а главу администрации Севастополя (лично его!) — всем Севастополем, Гончар приходит на сессию ВС.

Слова российские депутаты ему не дают. Гончар обижается — субъект Федерации обидели, его инициативы не принимают. По сути дела и инициатив то каких-либо не было. Просто формулировалась надуманная и осторожная просьба вернуться к вопросу и придумать еще что-то. Гончар опасается столкновений на флоте и среди жителей Севастополя. Об обстановке он судит опять же по мнению номенклатурных чиновников.

Здесь стоит припомнить другую историю, демонстрирующую «федеральное» самоощущение Гончара. Был в свое время подписан такой известный документ, как Федеративный Договор. Этот акт стал чуть ли не важнейшим регулятором отношений между субъектами федерации, на него очень любил ссылаться сам Б. Ельцин. В действительности же этот документ — обычная липа. Моссовет — единственный орган, уполномоченный представлять Москву — Федеративного Договора не рассматривал и санкций на его подписание никому не давал. Гончар подмахнул его самовольно. Опять отдельный субъект, пусть и должностное лицо, был отождествлен с субъектом Федерации.

Разобиженный Гончар обвинил российский парламент в сознательном провоцировании горожан Севастополя на создание параллельных Советам органов власти ("МН", № 31, 1993). Отсюда естественно последовал рост популярности Гончара среди тех, кого прежнее решение ВС не устраивало. За предложение Гончара вернуться к вопросу о Севастополе проголосовало около 50 парламентариев. Хоть собственную фракцию формируй!

Вот так входят в элиту — методом ужа. Следующий шаг нашего комбинатора — инициатива о проведении референдума по экономическому союзу стран СНГ, которая созрела к концу июля 1993 г… Идея столь же правильная, сколь и неосуществимая. Для того, чтобы узнать мнение людей, на которое по расчетам Гончара могли бы опереться президенты бывших республик в составе СССР, вкладывать громадные средства в проведение референдума было совершенно бессмысленно. Ответ был ясен заранее. И именно поэтому никакого референдума по экономическому союзу не будет во веки веков.

У Гончара свое понимание политической тактики — предложить неосуществимое мероприятие с известным результатом. Противники особо гневаться не будут (референдум все равно обречен!), а сторонникам есть о чем посудачить. Короче, угодишь всем.

В чем-то этот метод схож с методом Г. Попова. Сначала высказывается абсолютно верная для всех мысль, потом предлагается совершенно неосуществимый на данном уровне согласования интересов различных политических групп метод, а затем идет «наворачивание» логической схемы, которая обволакивает абсолютно негодный метод вытекающими из него предложениями и механизмами реализации отдельных сторон. В проекте-проспекте Гончара это и единая валюта без ликвидации местных валют, и общее правительство, ведающее экономикой, и снятие всех таможен, и единый банк… Из неосуществимой идеи можно черпать и черпать.

В конце июня 1993 г. Гончар устроил встречу посла Украины с общественностью Москвы. Посол не стеснялся в своих негативных оценках России, а Гончар ему подыгрывал. Он сюсюкал что то вроде: "Я полукровка — наполовину русский, наполовину украинец…". Общественностью же оказались по большей части представители украинского посольства и секретариат Гончара.

Для борьбы за административные высоты надо слыть думающим человеком. Времена простаков прошли. И Гончар становится мыслителем. Вот так начинается одно из его многочисленных интервью, появившихся летом 1993 г. ("АиФ", № 30):

"— Николай Николаевич, похоже, что вам что-то не дает покоя?

— Это прогрессирующая в сознании политиков мысль о том, что тот, кто не с нами, тот против нас. Это признак политической импотенции. Договариваться сложно, здесь нужны мозги. А чтобы противопоставить себя другому — нужна луженая глотка, чтобы на митинге орать, что "с этой сволочью больше никаких компромиссов". Конечно, он сволочь, раз у тебя не хватает мозгов… Но наша страна показывает, что каждый раз побеждает тот, кто в предыдущий раз проиграл".

Все в этом откровении правильно и симпатично. Оппозиции понравится предсказание своей неизбежной победы, власть имущим — колкости в адрес голосистой оппозиции.

ПИКНИК НА РАЗВАЛИНАХ

Во время октябрьского путча Гончар пытался играть роль миротворца и метался между Белым Домом и президентской командой. 2 октября он даже появился на Смоленской площади в момент, когда возникла явная опасность штурма импровизированных баррикад фалангами ОМОНа. Случайный и непонятный Гончар, объявившийся среди баррикад, ни у кого не вызвал интереса. Но пресса и телевидение отметили это событие более широко, чем гибель людей в двух шагах от того места, где прохаживался Гончар.

Журналисты рассказывают такую историю. Приехал Гончар в Белый Дом — и тут же к Руцкому. Стал упрашивать его не применять оружие и даже сдать от греха подальше кое-какое снаряжение. Руцкой никак не мог в толк взять, чью же сторону в конфликте занимает Гончар. Все как-то на прямой вопрос ответа получить не мог. Наконец, придя в раздражение, генерал с презрением вымолвил: "Все-то вы будто манную кашу размазываете". Гончар ответил: "Зато не кровавую". Может быть, именно эта фраза позволила Гончару вывезти из Белого Дома 12 автоматов, которые должны были стать символом примирения, но всего лишь снизили и без того невысокую огневую мощь защитников Конституции.