Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча

Несмотря на упомянутое решение Трумэна и Черчилля, они тем не менее не смогли в официальном порядке изменить свою позицию в данном вопросе, так как против этого 21 июля фактически выступил как Объединенный комитет начальников штабов США, так и 24 июля Англо-американский объединенный комитет начальников штабов, и оба лидера двух великих западных держав вынуждены были согласиться [526].

Через два дня они с одобрения высшего китайского руководителя Чан Кайши, с которым связались по телефону без предварительного согласия СССР, что свидетельствовало об отмеченной выше тенденции попытаться не допустить Советский Союз крещению вопроса послевоенного мирного устройства на Дальнем Востоке, 26 июля опубликовали Потсдамскую декларацию в отношении Японии.

В декларации содержались условия прекращения войны. Эти условия состояли из ультимативных требований безоговорочной капитуляции всех японских вооруженных сил во избежание «быстрого и полного разгрома», предании суду военных преступников, «устранении всех препятствий к возрождению и укреплению демократических тенденций среди японского народа», свободы слова, вероисповедания и мышления, уважения к основным правам человека, согласия с оккупацией некоторой части территории Японии для обеспечения основных целей этого документа.

Кроме того, в условия декларации включалось выполнение условий Каирской декларации 1943 г. и ограничение территории Японии четырьмя главными островами — Хонсю, Кюсю, Сикоку и Хоккайдо, а также менее крупными островами, которые определяются союзниками [527].

Для того чтобы Япония не приняла Потсдамскую декларацию и США могли применить против этой страны атомную бомбу с целью попытаться вывести ее из войны до вступления в войну Советского Союза, по инициативе госсекретаря США Дж. Бирнса из этого документа была изъята фраза о согласии союзников на то, чтобы по воле японского народа в стране была учреждена «конституционная монархия при нынешней династии, если всему миру будет доказано, что такое правительство никогда не будет стремиться к агрессии» [528].

Советская делегация была ознакомлена с этим документом уже после того, как он был передан для публикации, и поэтому попытка В. М. Молотова отложить предание его гласности (у СССР имелся свой вариант такой декларации) не увенчалась успехом.

Государственный секретарь США Дж. Бирнс на следующий день в ответ на вопрос советского наркома, почему США не проконсультировались со своим союзником — СССР, сослался на аргумент, что Советский Союз не находится в состоянии войны с Японией [529].

Этот аргумент к тому же был нелогичен с точки зрения задачи устранить СССР от участия в войне с Японией, ибо если бы под Потсдамской декларацией стояла и подпись Сталина, то шансов на то, что Токио принял ее, было бы больше. Правда, тогда США перед лицом мировой общественности лишались весомых аргументов для применения против Японии ядерного оружия.

Упомянутый советский вариант Потсдамской декларации, впервые введенный в научный оборот в 2001 г. российским историком В.П. Сафроновым [530], был короче, чем опубликованный США, Великобританией и Китаем. Он отличался отсутствием условий послевоенного мирного урегулирования с Японией, так как СССР не хотел предрешать их до своего вступления в войну против нее.

Вместе с тем в советском проекте Декларация США, Великобритании, Китая и СССР о целях и задачах войны против Японии, подготовленном в Берлине 26 июля, по аналогии с предъявленным ей союзниками СССР подчеркивалось, что «Япония должна прекратить войну, сложить оружие и капитулировать без всяких условий» [531]. Но и предъявленный Японии текст декларации отражал интересы СССР, что позволило ему позднее присоединиться к ней. Сама процедура этого присоединения представляет собой значительный интерес.

В «Меморандуме» для генералиссимуса Сталина» от 31 июля 1945 г. Г. Трумэн в ответ на предложение советского руководителя о том, чтобы он написал ему письмо «в отношении обстановки на Дальнем Востоке» (а точнее в ответ на просьбу Молотова от 29 июля попросить СССР вступить в войну с Японией) [532], направил ему предложение после достижения соглашения с правительством Китая по вопросам послевоенного урегулирования в этом регионе на основе Ялтинского соглашения направить ему (вместо прямой просьбы вступить в войну против Японии) письмо о том, что указанные действия СССР осуществлялись бы согласно пункту 5 Московской декларации союзников от 30 октября 1943 г., положению ст. 106 Устава ООН о «совместных действиях от имени Организации Объединенных Наций, какие могут оказаться необходимыми для поддержания мира и безопасности», которые, в соответствии с Московской декларацией 1943 г., были обязательны для союзников и до вступления в силу Устава ООН, подписанного в Сан-Франциско в апреле 1945 г. и вступившего в силу в октябре того же года.

С учетом условий Московской декларации и упомянутыми положениями Устава ООН, заключал Г. Трумэн, «Советскому Союзу было бы уместно показать свою готовность консультироваться и сотрудничать с другими великими державами, воюющими в настоящее время против Японии, имея в виду совместные действия в интересах сообщества наций в целях поддержания мира и безопасности» [533].

Спорным, или по меньшей мере неточным, представляется, однако, утверждение В.П. Сафронова о том, что в советском проекте этого документа, «как и в Потсдамской декларации (США, Великобритании и Китая. — К. Ч.), присутствует требование о безоговорочной капитуляции Японии [534]с обязательством выступления четырех союзных держав — США, Китая, Великобритании и СССР с немедленными «совместными решительными действиями, которые должны привести к окончанию войны» [535].

Дело в том, что в самом тексте Потсдамской декларации нигде не говорится о безоговорочной капитуляции японского государства в целом, т. е. не только ее вооруженных сил, но и безоговорочной капитуляции ее гражданских органов власти. Правда, в Каирской декларации 1943 г., выполнение условий которой является одним из непременных условий Потсдамской декларации, говорится именно о «безоговорочной капитуляции Японии», но, как нам представляется, исходя из опыта проведения демократических преобразований, Верховный главнокомандующий союзных держав в Японии Д. Макартур не требовал беспрекословного следования первоначальным американским проектам тех или иных преобразований, а «по возможности, учитывал мнение японской стороны», хотя в случае ее несогласия после консультаций с Токио с окончательным вариантом проекта последнее слово оставалось за ним, и поэтому употребление здесь слова «Япония» — просто неточность. Во всяком случае безоговорочной капитуляцией японского государства в целом такой подход, по нашему мнению, назвать было бы нельзя.