Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)

ИЗ ПОГАНЫХ БОЛОТ ЧЬИ-ТО ТЕНИ ВСТАЮТ…

Видимо, не всё в порядке в нашем лесном законодательстве, если теперь решено срочно его подлатать. Всего 22 тыс. лесников наших против 25 тыс. во Франции – это вряд ли хорошо. Вооружённость техникой, средствами пожаротушения и финансирование с французскими лучше вообще не сопоставлять. Старые лесники говорят, что в последнее десятилетие их как раз разоружили, а не вооружили. Вся эта «экономная экономика» суть скопидомство, которое в конечном итоге приводит к неимоверным затратам и, как случилось нынче, человеческим жертвам.

Президент сказал, что только 13 процентов лесов у нас под арендой. Странно, куда ни сунешься с корзинкой – везде щиты, пробитые дробью, с надписью «Аренда» или типа: «ОРОО. Клуб охотников и рыболовов. Охота без путёвок запрещена!» Самих «арендаторов» вы в лесу, конечно, никогда не встретите. Только слуг его да лесовозы, нагруженные кругляком выше кабины. И вот там, в лесах этих, то ли ещё государственных, то ли арендованных на 49 лет, жарил шашлык человеческий фактор… И оттуда пошёл огонь по Владимирской области, затем по Московской, Рязанской…

А не без того! Жарили. И жарить будут. Особенно в своём, арендованном лесу. Особенно когда барин от него находится за тридевять земель, в Питере там или Москве, а может, где и подале, в некотором царстве, в некотором государстве… А что вы хотели?

Ну и перекинулся огонь на торфы. (В защиту «человеческого фактора» должно сказать, что торф при определённых условиях может возгореться сам.) Об этих поганых болотах говорили особенно много и жарко и порою высказывали мысли, «явно ни с чем не сообразные». Так, профессор Юрий Магаршак, президент некоего Международного комитета интеллектуального сотрудничества (Нью-Йорк), сказал буквально следующее: «Одним из решающих факторов изменения климата и пожаров является программа осушения болот, которую начали проводить ещё при Сталине. Он решил бороться за осушение земель всеми силами своего режима. Видимо, болота плохо сочетались с коммунистической идеей».

Коммунистическую идею Сталин «сочетал» не с борьбой за осушение земель, и не сухие ягодные места ему были нужны, но дешёвое, легкодоступное топливо стране, лежащее прямо под боком, в центре. Болота под Москвой – это же настоящие «кладовые солнца», помните? «Да, вот именно так и есть, что горячее солнце было матерью каждой травинки, каждого цветочка… Всем им солнце отдавало своё тепло, и они, умирая, разлагаясь, в удобрении передавали его, как наследство, другим растениям… Тысячи лет это добро под водой сохраняется, болото становится кладовой солнца, и потом вся эта кладовая солнца, как торф, достаётся человеку в наследство» (Михаил Пришвин, «Кладовая солнца»).

Другой историограф, видевший владимирские болота – продолжение тех же шатурских залежей – во время их послевоенной разработки, писал вот что:

«Меж торфяными низинами беспорядочно разбросался посёлок – однообразные худоштукатуренные бараки тридцатых годов и, с резьбой по фасаду, с остеклёнными верандами, домики пятидесятых. Над посёлком дымила фабричная труба. Туда и сюда сквозь посёлок проложена была узкоколейка, и паровозики, тоже густо-дымящие, пронзительно свистя, таскали по ней поезда с бурым торфом, торфяными плитами и брикетами» (А. Солженицын. «Матрёнин двор».)

Безрадостная, как видим, картина. Где тут место заботам о коммунистическом пейзаже? Какая тут мечта – быть бы живу!.. Весь заготавливаемый торф шёл на нужды промышленности, в топки ТЭС.

Ничего не хочется комментировать, но почему-то вспоминаются слова возмущённого таксиста из культового фильма конца 90-х «Брат-2»: «Да что ж такое! Ведь были ж люди, была страна! Куда всё делось?!»

БЕДА ШЛА С ПОЛЯ

«Пожар!» – кричал своей повестью Валентин Распутин, указуя на вопиющие казнокрадство, бесхозяйственность и упадок морали в людях поры развитого социализма. Так то, оказывается, были ещё цветочки, бутончики, Валентин Григорьевич. Настоящий пожар пришёл на Русь куда как позднее. Но никто не взывает: «Пожар!» Все покорно говорят – стихия. И разводят руками: ничего не попишешь, собирай головешки. Сравнивают с цунами и наводнением в Пакистане. Вот, дескать, стихия! Да, но цунами вызывают подводные землетрясения, сдвиги тектонических плит и др. А у нас во владимирских, нижегородских и подмосковных краях чего такого сдвинулось-то?..

Да сдвинулось, давно сдвинулось. Ещё как сдвинулось. Именно там и то, что прозрел своим писательским даром Валентин Распутин 30 лет назад. По той ли дороге шлёпаем? – невольно возникает вопрос. В Волгоградской, Саратовской и соседних областях нет ни обширных торфяных болот, ни природных хвойных лесов, только искусственные лесозащитные полосы. Но в сентябре запылало и там. «Огонь шёл с поля!» – кричали женщины в репортаже с места событий. И в Нижегородской области женщины кричали то же самое, что и в Южном Поволжье.

Вот какой кретин в сорокаградусную жару может жарить шашлык в чистом поле?.. Даже никакой заезжий не может. Искра?.. Ну искра, допустим, фокус от стеклянной бутылки, даже, допустим, окурок… Да, «Из искры возгорится пламя!». Но нужно подготовить почву, говорил классик.

Земля сама по себе гореть всё же не может, но вот почва для огня была подготовлена. Что-то лежало на этой земле, что горело стеной и разносилось ветром. Это иссушенные зноем и неубранные посевы, сожжённая солнцем трава и, главное, многолетние остатки не истлевшего, не превратившегося в гумус бурьяна по обочинам, канавам, по ранее пахотным, удобренным, а ныне заброшенным полям, оврагам и пастбищам. Почему не горел Татарстан, где засуха началась с апреля?.. Почему не пылал он вместе со своими нефтепромыслами, заводами и хранилищами? (Свят, свят!) А потому что там ещё в июне-июле бережно скосили увядающие кормовые травы, убрали злаки и перепахали поле! Пашня не горит. (Сколько ни жарь на ней шашлыков.) Почему бы не взять этот опыт и не перенести его в Нечерноземье и Поволжье?.. И что в нём такого нового, необычного? Да ничего. Всё старо, просто и надёжно.

Вспомним, что при советском «тоталитарном бесчеловечном» строе все сенокосы убирались для общественного стада. Для личного поголовья косили даже стерню после зерновых – где зазеленит какой сорняк. А также (косами!) – все неудобья: бережки, канавки, овраги, обочины дорог – везде, где не смогла пройти тракторная или конная косилка. Осенью охотникам было раздолье – хоть боком катись. Сейчас из-за бурьяна не видно зверя, коза бежит – одни рога мелькают, – куда стрелять?

Жителей в деревнях было много, все они были дееспособны и обкашивали свои участки, деревню до околицы. В результате бурьян не копился из года в год и кусты не наступали на сёла. Осенью проводилась запашка как частного сектора, так, естественно, и полей коллективных хозяйств. Цены на топливо из-за этого радостно, «сговорившись», не вздували и кредитов в виде ГСМ с отдачей их деньгами под процент банки селянам не подсовывали.