Владимир Бушин - Честь и бесчестье нации

Вы проясняете свое предположение относительно преступлений против нравственности, совершенных-де великим писателем: призывал к убийству! И вот к такому-то жуткому человеку, которого благородный Сирано должен бы всей душой ненавидеть и презирать, в 1961 году, когда на "Бабий Яр" обрушилась критика, он, Сирано, кинулся за помощью: не будучи знаком с Шолоховым, Вы позвонили ему, напросились приехать и тотчас полетели в Вешенскую. Там, по вашему рассказу, он вас "крепко обнял". Как же так, Евгений Александрович, неужели Вам совершенно безразлично, от кого принимать помощь, и Вы обнимаетесь даже с теми, кто призывает к убийству? Что же думать теперь о Вас Вашим читателям и избирателям?

Что касается в данном случае Шолохова, то, как теперь стало известно, ему грозил в свое время не гипотетический арест, а тщательно спланированное убийство без следствия и суда. За что? Да хотя бы за то, что в 1937 году ему удалось вырвать из лап Ежова несколько своих одностаничников. Ведь за Вами-то ничего подобного не числится. Не только арест, но и снижение гонорара вам никогда не грозило.

Я могу снять часть греха с Вашей души. Во-первых, с шолоховской оценкой "Оттепели", по-моему, дело обстоит не столь уж драматично. К числу шедевров нашей литературы эта повесть конечно же не принадлежит, ее забыли. А в отношении оценок не один ведь Шолохов бывал суров и резок. Вот вы считаете "Доктора Живаго" самым великим романом XX века. Прекрасно! А Владимир Набоков, которому Вы едва ли откажете в понимании литературы, отзывался об этом романе, как о "бездарном, болезненном, фальшивом и полном предрассудков".

Во-вторых, Вы напрасно пытаетесь увязать в один узел "Дело врачей" и статью Шолохова о псевдонимах: "Дело врачей" — это 1953 год, а статья в "Комсомольской правде" о псевдонимах — 1951-й. В-третьих, ну почему же его статья (собственно, не статья, а небольшая заметка) — это опять шовинизм? У вас, гляжу, что не по нутру, то уж непременно и шовинизм. У Михаила Семеновича Собакевича воображение было куда богаче. Вспомните его ассортимент: "дурак, какого свет не производил", "первый разбойник в мире", "Гога и Магога", "мошенник", "христопродавец", "апрелевец", "свинья" и так далее. Получились бы, право… Впрочем, стоп! Что же это я говорю? Вот собачья старость! Это же Вы в стихах, статьях и выступлениях лепите в глаза своим литературным и житейским противникам, называя их прямо по именам: "шовинист"… "антисемит"… "стадо"… "козлы"… "навоз"… "труп"…. "евнух"… "питекантроп"… "предатель"… "убийца"… "палач"… "дам в морду"… Нет-нет, по сравнению с Вами Михаил Семенович — воспитанник института благородных девиц.

Но на псевдонимы может быть, конечно, и другой взгляд. Михаил Шатров рассказывает, что его настоящая фамилия — Маршак, и вот когда он предпринял первые публикации, то будто бы маститый С. Я. Маршак очень испугался, что его будут путать с талантливым однофамильцем, и категорически заявил ему: "Для советской литературы достаточно одного Маршака". Бедняге ничего не оставалось, как взять псевдоним. Самые красивые, как бы устремленные ввысь, были к тому времени уже разобраны: Вершинин, Утесов, Курганов… Пришлось остановиться на Шатрове: хоть и пониже, но тоже — ввысь!.. Нельзя не заметить, что странновато, конечно, выглядит в этом рассказе Самуил Яковлевич. Невозможно же представить, чтобы Лев Толстой заявил однофамильцам Алексею Константиновичу, а в конце жизни и Алексею Николаевичу: "Для русской литературы достаточно одного Толстого. Берите-ка вы, братцы, псевдонимы".

Я лично вообще не против псевдонимов, но в некоторых конкретных случаях они меня, признаться, огорчают. Имею в виду Вас, Евгений Александрович. Вы писали:

Ну зачем же при такой прекрасной фамилии брать псевдоним? Ей-ей, за державу обидно…

Можно кое-что сказать и относительно афоризма "Если враг не сдается, его уничтожают", замусоленного и оплеванного корифеями перестройки. Здесь тоже все зависит от конкретных обстоятельств. Помянутые корифеи делают вид, будто в этом афоризме речь идет не о враге, то есть не о том, кто по-настоящему, всерьез борется с тобой и при возможности сам уничтожил бы тебя, а об оппоненте в споре, в дискуссии, в диспуте, который не желает признать твою правоту, стоит на своем. Словом, если, мол, оппонент с тобой не согласен, то его уничтожают. Какое зверство! Ваше счастье, поэт, что вы не были на войне, не надевали другого мундира, кроме израильского, а фашизм видели, по Вашему выражению, только сопливый. Слышали что-нибудь, допустим, о Корсунь-Шевченковской операции? Должны бы, ведь Вы народный депутат Украины. Так вот, 28 января 1944 года войска Первого и Второго Украинского фронтов окружили свыше десяти немецких дивизий. Создали внешний и внутренний фронт окружения. 8 февраля предложили сдаться. Были гарантированы жизнь и безопасность, медицинская помощь, сохранение наград, после войны — возвращение на родину. Немецкое командование ультиматум отклонило. Знаете ли Вы, сколько надо войск (а идет наступление), чтобы удержать в кольце десять дивизий, на выручку которым рвутся еще восемь танковых и шесть пехотных? И вот уже до соединения тех и других осталось 10–12 километров… Что делать Жукову и Коневу? Читать окруженным по радио Вашу "Братскую ГЭС"? Уж простите их, но они начали действовать именно так: если враг не сдается, его уничтожают. И только благодаря этому — живи и помни! — Вы можете сегодня вытворять все, что Вы вытворяете… В ночь на 17 февраля, в метель, побросав всю тяжелую технику, кроме танков, охваченные ненавистью, отчаянием и горечью последней надежды, немцы тремя колоннами без единого выстрела пошли на прорыв. Вы видели такое хотя бы во сне?.. Увы, 55 тысяч немцев полегло. Запишите их на счет Горького, Шолохова и Жукова. Устройте с Бурлацким суд над ними: преступление против нравственности.

Но вернемся к Шолохову. Оказывается, тридцать лет вы вскармливали и таили в сердце ненависть к нему. Раскрываю "День поэзии" за 1981 год. Прекрасный фотопортрет писателя. Как любовно, проникновенно сделан, какой выразительный схвачен миг. Кто же автор замечательного портрета? Смотрю и глазам не верю: "Фото — Е. Евтушенко"!

Теперь выяснилось, что, оказывается, Вы ему и сочинения свои дарили. Да еще какими душевными излияниями сопровождали это. На книге "Стихи разных лет" начертали: "Дорогому М. Шолохову неускому (так в оригинале. — В. Б.) и просторному художнику с благодарностью за все". За все! Вы шли даже на такие жесты и гримасы, чтобы только скрыть свою ненависть.

А теперь для выражения этого чувства к великому писателю Вам даже мало своих черных слов и смердящих вымыслов, Вы пытаетесь втянуть в это других. Пишете, будто упоминавшийся выше наш дипломат А. И. Алексеев лично знал Шолохова и такое говорил Вам о нем!.. Но, во-первых, он никогда не знал Шолохова. Во-вторых, как читатель, всегда относился к писателю с величайшим уважением. В-третьих, по словам Александра Ивановича, во всем, что Вы написали о своих встречах с ним, справедливо только одно: он действительно угощал Вас однажды индейкой. Кто же мог предвидеть, что через тридцать лет вкусная индейка будет преобразована в несъедобную утку! Вот человеческая благодарность…