Ю Кагарлицкий - Человек и будущее человечества

Утопия, чреватая опасностями, о которых мы говорили, это потребительская утопия или, вернее, утопия для потребителя. Потребитель это не просто тот, кто потребляет. Потребитель это тот, кто осуществляется как личность через потребление. Чем больше удается ему потребить, тем больше он себя чувствует личностью. Это как раз и делает проблему опасностей благоденствия такой актуальной. На первый взгляд, дело обстоит как раз наоборот. "Слишком еще много сегодня на земном шаре голода, нищеты, эксплуатации, чтобы мы могли признать "задачей № 1" борьбу с чрезмерной комфортабельностью жизни, с ее слишком повсеместной и безупречной беззаботностью, которую несет развитие техники", - пишет Станислав Лем в той же статье "Безопасна ли техника без опасности?" Да и вряд ли кто из читателей этой статьи согласится признать, что ему грозят опасности благоденствия. Станислав Лем объясняет свой интерес к проблеме опасностей благоденствия единственно тем, что он пишет о будущем. Для писателя-фантаста, говорит он, "эта проблема в известном смысле начинает превращаться в одну из самых трудных и наиболее существенных, ведь он вместе со своими героями живет уже именно в завтрашнем дне земной цивилизации". Проблема в самом деле, вероятно, очень трудна, если даже крупнейшему современному фантасту разрешение ее видится в борьбе с чрезмерной комфортабельностью жизни. Но главное не в этом. Проблема опасностей благоденствия привлекла и привлекает фантастов не только и не столько потому, что они занимаются будущим, сколько потому, что они экстраполируют в будущее тенденции настоящего. Иногда даже не очень богатого, с точки зрения последующих десятилетий, настоящего. Социология знает понятие аспирации. В определенных условиях, когда самые непосредственные человеческие нужды удовлетворены, представление о богатстве и бедности становится относительным. Человек чувствует себя богатым или бедным смотря по тому, насколько его уровень жизни приближается к его представлению о богатстве (или отдаляется от него). Это и называется аспирациями. Европеец прошлого века не чувствовал себя обделенным, если у него не было электрического холодильника, - он не знал, что таковой ему нужен... Поэтому проблема опасностей благоденствия по-своему стоит на каждом этапе истории. Они отчетливей всего видны в обществе с контрастирующими жизненными уровнями для разных социальных классов. Это очень разные вещи - всеобщее благоденствие или благоденствие на фоне нищеты, и уэллсовская "Машина времени" была продиктована именно таким подходом к проблеме. В этом фантастическом романе, действие которого отнесено к 802 701 году, многое воплощало проблемы, волновавшие совестливого буржуа девяностых годов прошлого века. Вопрос об опасностях благоденствия сводился в прошлом веке к вопросу о буржуазности - о том состоянии, когда материальное благополучие на фоне бедности приводит (иногда в результате инстинктивной нравственной самозащиты) к убиению совести и подмене искусства, развивающего душу (а следовательно, опасного для того, кто хочет притушить совесть), искусством, помогающим отгородиться от мира. (Совсем без искусства нельзя. Буржуа должен иметь все, из сферы его потребления ничто не должно быть исключено, в том числе и искусство.) Другим полюсом, к которому начинала тянуться душа совестливого человека, живущего лучше других, и человека, желающего найти в себе силы вынести свою нищету, был культ страдания, давешняя уверенность в том, что горе, беды, душевная неустроенность только и делают человека человеком. Кому недостало страданий, должен сам позаботиться, чтоб их было вдоволь. Или за него его близкие... Девятнадцатому веку казалось, что опасности благоденствия кроются в контрасте между роскошью и нищетой. Двадцатый век, заботливо сохранив эти опасности, прибавил к ним новые, все нарастающие - опасности массовидного благоденствия, благоденствия исступленного, подобного кликушеству, ведьмовству и другим коллективным психозам, когда количество участников только увеличивает интенсивность заболевания. В двадцатом веке вопрос об опасностях благоденствия крепко связан с вопросом о самой массовой породе буржуа - о мещанине, о том "идеальном потребителе" из романа Аркадия и Бориса Стругацких "Понедельник начинается в субботу", который в первый же момент, когда был сотворен, присвоил все материальные ценности, до которых успел дотянуться, а потом попытался завернуть на себя мировое пространство и остановить время. Человек думает и чувствует. Мещанин потребляет. Ему кажется, что сейчас - его время. Что ж, в какой-то мере он прав. Современная наука с удивительной быстротой создает объективные предпосылки всеобщего благоденствия, не создавая сама по себе их нравственного эквивалента, а опасности благоденствия, созданные несправедливым обществом,- это опасности приоритета материального над духовным. Но он, бедняга, по тупости и ограниченности своей не знает, что век его недолог. Он существует лишь постольку, поскольку существует общество, ставящее себе ограниченно-материальные цели. Продолжительное же существование подобного общества грозит ему самоуничтожением. Потребителю тоже хочется выжить - но выжить он может, только став человеком. Мы знаем, что материальный прогресс в конечном счете всегда приводил к радикальным, социальным переменам. Ну, а духовный прогресс, приходится ли на него рассчитывать? В чем может он состоять? Обратимся опять к мнению Стругацких, высказанному в другом их романе "Хищные вещи века" - романе о стране, "где изобилие было когда-то целью, да так и не стало средством". Буржуазная система воспитания, пишут они, "ставила и ставит своей целью прежде всего и по преимуществу подготовить для общества квалифицированного, но оболваненного участника производственного процесса. Эту систему не интересуют все остальные потенции человеческого мозга, и поэтому вне производственного процесса человек в массе остается психологически человеком пещерным. Человеком Невоспитанным... Человек Невоспитанный воспринимает мир как некий по сути своей тривиальный, рутинный, традиционно простой процесс, из которого только ценой больших усилий удается выколотить удовольствия, тоже в конце концов достаточно рутинные и традиционные. Но и неиспользованные потенции остаются, по-видимому, скрытой реальностью человеческого мозга. Задача... как раз и состоит в том, чтобы привести в движение эти потенции, научить человека фантазии, привести множественность и разнообразие потенциальных связей человеческой психики в качественное и количественное соответствие с множественностью и разнообразием связей реального мира". "Богатство и бедность одинаково порождают пороки", - говорили просветители. Это верно. Бедность порождает пороки. Богатство порождает пороки богатство на фоне бедности, богатство, достигнутое предательством и разбоем, богатство нравственного тупицы и богатство потенциального мазохиста. Но есть один вид богатства, который не порождает пороков, богатство духа. И в обществе будущего ему будет соответствовать не "среднее состояние", а общественное изобилие. Это хорошо понимал Норберт Винер. В интервью, данном незадолго перед смертью (у нас оно опубликовано в журнале "Зарубежная радиоэлектроника" № 17, 1964 г.), он, отвечая на вопрос корреспондента о том, что делать, когда машины отнимут у людей еще больше работы, чем сейчас, сказал: "...мы больше не можем оценивать человека по работе, которую он делает. Мы должны оценивать его как человека. В этом вся суть. Вся уйма работы, для которой мы сейчас используем людей, - это работа, которая в действительности лучше делается вычислительными машинами. Иными словами, уже давно человеческая энергия стоит немного, поскольку речь идет о физической энергии. Сегодня человек, пожалуй, не смог бы произвести столько энергии, чтобы купить пищу для собственного пропитания. Фактическая коммерческая стоимость его услуг при современной культуре недостаточна. Если мы оцениваем людей, мы не можем оценивать их на этой основе. Если мы настаиваем на применении машин повсюду, безотносительно к людям, но не переходим к самым фундаментальным рассмотрениям и не даем людям надлежащего места в мире, мы погибли". Это знаменательные слова. А между тем подобная мысль была высказана еще в прошлом веке двумя людьми, которые не только предвидели проблему, затронутую Hopбертом Винером, но и знали, в какого рода обществе она найдет свое решение. В "Коммунистическом манифесте" сказано, что коммунизм - это общество, где "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех". Будущее человечества связано сейчас с Человеком. Тем Человеком, который будет жить при коммунизме. Этому человеку будущего не будет предписываться обязательный курс страданий, тем более что какая-то мера страдания навсегда останется его уделом. Он всегда будет знать потерю близких, неразделенную любовь и вряд ли сразу будет находить свое место в мире. Но, стараясь победить страдание, человек никогда не будет уклоняться от борьбы. Не борьбы-страдания, а радостной и упоенной борьбы за познание мира и раскрытие себя в этом мире. Машина поможет ему обрести свободу, но это будет не свобода ничегонеделанья, а полная свобода выбора. Изобилие и освобождение для человека и общества помогут им осуществлять задачи, свободно выбранные, а не продиктованные необходимостью выжить. Может быть, только сейчас мы в состоянии в полную меру оценить мысль К. Маркса о том, что при коммунизме исчезнет противоречие между отдыхом и работой и человечество будет жить по законам свободного времени. Оно не будет работать, чтоб заработать себе право на безделье. Напротив, каждое дело, им избранное, будет для него источником наслаждения. Но откуда возьмутся у него дела в автоматически действующей цивилизации? Автоматически действующая цивилизация не исчерпает собой всей цивилизации будущего. Автоматически действующая - значит стабильная, а мир будущего динамический мир. Автоматически действующая цивилизация обеспечит человечеству надежный плацдарм для дальнейшего развития, она освободит ему руки, но он найдет, к чему их приложить. Человек - удивительно беспокойное существо. Мы еще не создали цивилизации будущего, мы еще основательно заняты повседневными и порою достаточно неприятными делами, а уже беспокоимся о том, что будет, когда мы освободимся от них. Еще семьдесят лет тому назад К. Э. Циолковский предположил, что со временем человечество "колонизует" все околосолнечное пространство. Тогда эта мысль казалась чистой фантазией. Теперь она подвергается дальнейшей разработке. Сейчас ученые говорят о возможном создании искусственных сверхновых звезд, искусственных планет, приспособлении к жизни и заселении старых, извлечении из мирового пространства недостающей энергии, многократное продлении срока человеческой жизни, установлении контактов с братьями по разуму. Это сделают не роботы, а люди. Роботы будут только "давать им консультации" и исполнять их приказания. В свое время В. Франклин определил человека как животное, делающее орудия. Это определение начинает устаревать. Скоро настоятельно потребуются другие. Вот одно из них, может быть нечетко сформулированное, но в принципе отвечающее новому масштабу человеческих дел. Оно недавно высказано И. Забелиным в статье "Человечество - для чего оно?" (Журнал "Москва", № 8, 1966). "Человечество - это орган природы, ею же созданный для управления стихийными силами". Не только на Земле - в околосолнечном пространстве. Следует вспомнить, насколько несоизмеримы даже сейчас энергетические ресурсы человечества с энергетическими мощностями, которыми повелевает природа, чтобы понять всю грандиозность этой задачи. И, конечно, осуществление ее не удастся без борьбы - борьбы воли, интеллекта, дерзания и осторожности. И все-таки это будет борьба не за самоутверждение того или иного человека, решившего поставить себя выше других, а борьба за самоутверждение человечества. Сейчас нам тоже приходится бороться - за то, чтобы пришло общество, в котором будет благоденствие и не будет опасностей благоденствия. Иными словами, за то, чтобы сам процесс продвижения к этому обществу все больше готовил человека к жизни в нем, чтобы от поколения к поколению в людях накапливались ум, бескорыстие, воля, чувство собственного достоинства, любовь к свободе. Это единственный путь. Все остальные пути - тупиковые.