Леонид Смирнягин - Российский федерализм: парадоксы, противоречия, предрассудки

Фраза же Ельцина сыграла огромную роль в стабилизации обстановки того времени. С ее помощью была перехвачена инициатива у националистических движений, ибо любые проклятия их лидеров в адрес Москвы становились бессмысленными, коль скоро Москва сама предлагала брать эту самую независимость в любых размерах (за исключением, разумеется, выхода из России - это подразумевалось как бы само собой).

Хотелось бы подчеркнуть, что по своему смыслу эта пресловутая фраза была строго федералистской. В самом деле, части страны должны располагать независимостью именно в той степени, в какой она им по силам, а все остальное должно быть передано федерации (оборона, права человека, эмиссия денег и т.п.). Я склонен считать, что именно с этой даты, с даты ельцинских речей в Уфе и Казани, можно вести отсчет истории подлинного федерализма в России.

Во-вторых, добровольная раздача полномочий сверху вниз означала, по мнению центральных властей, одновременную передачу региональным властям ответственности перед избирателями за соответствующие стороны общественной жизни страны. Тем самым у центральных властей оставалось меньше полномочий, но и меньше забот. К сожалению, для российского руководства, общественность и региональные власти плохо осознали эту механику, и долгое время (зачастую и сегодня) региональные власти при каждом удобном случае сваливали на Москву внутренние трудности региона.

Примечательны в этом свете слове А. Руцкого, сказанные им в 1996 году через несколько месяцев после того, как он стал курским губернатором. Как сообщала печать, он заявил, что раньше думал, что все беды в регионах проистекают из-за козней или глупости Москвы, теперь-де убедился на собственном опыте, что подавляюще большая часть региональных проблем должна решаться в самом регионе. Можно увидеть в этом политическое простодушие, можно увидеть особую честность, но нельзя не увидеть, что это стало для нового губернатора настоящим открытием.

Что касается давления снизу, то его практически не было и нет. Если говорить о региональной общественности. Были определенные усилия губернаторов, но они были направлены прежде всего на получение неких односторонних преимуществ именно для подведомственной области или республики. Трудно припомнить случай, когда губернатор ставил бы вопрос о правах субъектов федерации вообще, но не просто применительно к своему региону. Как сказал один немецкий классик по схожему поводу, это была борьба не за права, а за привилегии. И такую борьбу вряд ли можно назвать борьбой за федерализацию страны.

Более того, можно говорить о том, что многие губернаторы сопротивлялись федерализации. Многие из них, открыто или скрыто, были против выборности глав региональных администраций, и за то, чтобы их назначал Президент России. Это выглядит как отказ от собственной независимости. Но ларчик открывается просто. Таким губернаторам было гораздо проще поладить с Президентом, чем со своими избирателями, потому что придворным правилам и демонстрации лояльности Москве они научились давно, а искусством публичной политики не владели никогда.

Словом, многолетние наблюдения за ходом федерализации в России (притом как кремлевские, так и региональные наблюдения) привели меня к твердому убеждению, что этот процесс протекает прежде всего под давлением сверху - как, впрочем, это и бывает в России чаще всего, когда речь идет о крупных реформах.

Российская Федерация задумана как "столбчатая". Иными словами, на каждой пяди российской земли, по идее, имеются полномочия трёх уровней власти - уровня федерации, уровня субъекта федерации, уровня местного самоуправления (если принять концепцию не поселенного, а "площадного" его распространения). Каждый из уровней обладает своим кругом компетенции, каждый избирается гражданами отдельно, и в данном смысле эти уровни независимы. Они стоят тремя "столбами" на этой самой пяди земли, выполняют в интересах граждан различные функции, причем ни один из них не претендует на полноту власти.

Увы, конкретный ход федерализации России складывается совсем иначе. Власти субъектов федерации прилагали множество усилий, чтобы присвоить себе полноту власти в регионе. Прежде всего речь идет о губернаторах, которые постоянно говорили Президенту: "Борис Николаевич, мы Ваши верные слуги, так что если надо что-то сделать в области, то обращайтесь прямо к нам, мы всё сделаем; только вот расширьте наши полномочия, чтобы работа наша была эффективнее". Во второй половине 1994 года состоялись, по моему счету, три решительные попытки губернаторов внести в проекты указов Президента дополнительные пункты, согласно которым в руки губернаторов передавались либо надзор за федеральной собственностью в регионе, либо координация федеральных служб. Все эти попытки были пресечены, притом третья (при подготовке известного указа 1996 г.) - лишь по счастливой случайности, в самый последний момент.

Губернаторское лобби лукавило здесь как минимум дважды. Во-первых, губернаторы вовсе не "верные слуги Президента"; немалая их доля была в скрытой оппозиции Президенту в поворотные моменты нашей новейшей истории. Главное же в том, что после 1996 года, когда все без исключения губернаторы стали выборными, они могут остаться "президентскими слугами" только в силу личной унии их с Б. Ельциным, который и вправду пользуется в губернаторской среде большим почтением. Во-вторых, как уже говорилось выше, полнота власти одного из уровней вообще не предусмотрена российской Конституцией, которая настаивает на разделении властей, в том числе и вертикальном, т.е. между федерацией, субъектом федерации, местным самоуправлением. Так что Президент просто не имел полномочий для такой передачи федеральных служащих и федерального имущества властям региона, которая привела бы к тому, что федеральный уровень оказался бы отрезанным от своих полномочий в регионах, превращающихся в удельные княжества.

Тем не менее сама идея "единоначалия" в регионе очень популярна даже среди московских политиков, в том числе и кремлевских. Все эти попытки губернаторского лобби прихватить что-то из федеральных полномочий или собственности воспринимаются в Москве если не с сочувствием, то с полным пониманием. Так что нам придется еще долго жить с этим парадоксом - если только выборы губернаторов не окажутся лекарством от подобных заблуждений.

Для многих россиян федерализация - это ослабление могучего государства, как, впрочем, и весь процесс разгосударствления, включающий и приватизацию, и демократизацию. Это очень стойкий предрассудок, сильно осложняющий демократизацию страны. Он питается древними традициями, восходящими к Московскому царству, которое устояло и расширилось только благодаря-де своей централизованности и мощи. За этим стоит и привычка жить в тоталитарной стране, и привычный страх перед всемогущей властью, который становится настолько неотъемлемой частью бытия, что его исчезновение может вызвать стресс. За этим и неверие в способность самостоятельно руководить своей повседневной общественной жизнью, и вера в то, что только сильная центральная власть способна укротить лихоимство и произвол местных начальников. Представление о государстве у большинства из нас, можно сказать, шумерское, и лишение государства любых (даже палаческих) функций воспринимается как утрата им важных символов власти.