Михаил Зыгарь - Война и миф

Но тут, я думаю, он ошибся.

«Коммерсантъ», 28.05.2007

31 мая 2007 года

Во всем мире политика становится все больше похожа на шоу-бизнес. Украина на общем фоне выглядит довольно продвинутой. Там политика — это реалити-шоу.

Прелесть этого телевизионного жанра заключается в том, что зритель всегда может следить за перемещениями полюбившихся персонажей, сидящих «За стеклом» или в «Доме-2». Вот они вышли из спальни, вот пошли на кухню. Там поругались. И разошлись — кто в ванную, а кто в прихожую. Точно так устроены украинские политические новости. Каждый вечер любимые персонажи собираются в своем «Доме-11» (по адресу Банковая, 11 находится секретариат президента Украины). И до поздней ночи сидят. Ругаются. Выходят. Делают заявления. А потом опять собираются.

Особенность реалити-шоу состоит еще и в том, что их герои очень плотно входят в жизнь зрителей — становятся почти родными. Для украинских зрителей политические персонажи — как члены семьи. Их знают поименно, помнят их привычки и повадки, их крылатые выражения и смешные оговорки.

Простым гражданам искренне интересны жизнь политиков, их радости и горести. Все время, пока на майдане Незалежности существовал «бело-голубой» палаточный лагерь (свернутый на прошлой неделе), каждый вечер повторялась одна и та же картина. Многие киевляне, возвращаясь с работы по Крещатику, не могли спокойно пройти мимо стоящих там сторонников Януковича. Останавливались на полдороге и начинали спорить. Не ругаться, а именно переубеждать друг друга. К разговору подключались еще прохожие и еще митингующие. Одновременно на майдане образовывалось по несколько таких кружков. Спорщики часто горячились.

— Да я бы ту Юлю за косу-то бы и повесила, — обязательно кричала какая-нибудь старушка.

— Да и по Януковичу давно тюрьма плачет, — отвечали ей. Потом вспоминали «шрека» Ющенко, «клоуна» генпрокурора Пискуна, «иуду» спикера Рады Мороза, «шоколадного зайца» депутата Порошенко, «держиморду» министра внутренних дел Цушко, «мальчика-с-пальчика» главу МИДа Яценюка, «Серегу Пидрахуя» экс-главу ЦИКа Кивалова и т. д. Слушая их разговоры, я не мог поверить, что люди помнят имена всех этих чиновников. В России группа случайных прохожих едва ли вспомнит фамилии хотя бы двух-трех министров и премьера.

Близость и даже родственность между политиками и гражданами отражается и на журналистах. На прошлой неделе мой коллега из украинского «Коммерсанта» рассказывал мне, что министр внутренних дел Цушко, не выдержав перипетий политической борьбы, слег в больницу с инфарктом.

— Да ладно, это такой трюк, — не верил я.

— Точно тебе говорю, у него инфаркт, — убеждал меня корреспондент, всегда критично относящийся к коалиции «регионалов», социалистов и коммунистов, — я был у него в палате. Он там лежит весь серый и под капельницей.

В разгар «силового противостояния», во время так называемого захвата генпрокуратуры, фотокор украинского «Коммерсанта» оказался свидетелем того, как генпрокурор Пискун в окружении бойцов спецподразделения «Беркут» вламывается в запертый кабинет. Когда дверь выломали, фотокорреспондент попросил генпрокурора: «А давайте я первый зайду внутрь, чтобы снять, как вы входите». Святослав Пискун посторонился, пропустил журналиста и лишь потом под вспышки фотокамеры вошел в кабинет сам.

Благодаря тому что украинская политика так похожа на реалити-шоу и разворачивается у всех на виду, украинские журналисты занимаются очень необычным и почти забытым их российскими коллегами делом — репортерством. Они пишут о том, что видели, потому что сама жизнь разворачивается у них на глазах. Заумная аналитика и хитрая публицистика там ни к чему — нет смысла гадать, что же происходит в коридорах власти и к чему бы все это. Можно просто пойти и заглянуть в эти коридоры.

Российские журналисты, отвыкшие от подобной работы, на Украине сталкиваются с серьезными проблемами. Например, рассказывая о том, что в Киеве вот-вот грянет гражданская война, российское телевидение не может показать картинку, в которой бы не было заметно веселых лиц митингующих. А эти митингующие прекрасно знают, что они пришли вовсе не воевать, а участвовать в реалити-шоу.

Над своими российскими коллегами украинские журналисты, увы, посмеиваются. «Что, опять приехал писать, что у нас революция, да? А нету ее», — говорят мне всякий раз, когда я оказываюсь в Киеве. А мне всегда нечего ответить.

Такое простодушное отношение украинцев к политике, к «кризисам, раздирающим страну», приводит еще к одному странному результату: люди не боятся власти. Как ее можно бояться, если она такая родная? Над ней можно смеяться, на нее можно ругаться и ее можно жалеть.

На следующий день после того, как Ющенко, Янукович и Мороз достигли исторического примирения и скрепили договоренность совместным походом на футбольный матч «Динамо» — «Шахтер», украинская пресса обсуждала в первую очередь не их поступок, а то, что во время матча бойцы «Беркута» избили подростков в фанатском секторе. Те подожгли файеры, а спецназ решил, что это может представлять опасность для VIP-гостей. Причем разбушевавшихся фанатов даже не задержали — их просто дубинками прогнали из сектора (чтобы охладить пыл), потом сразу же запустили назад. Пресса была возмущена «ментовским произволом».

То, что на Украине все так устроено, можно оценивать по-разному. Кто-то скажет: это демократия. Другие скажут: бардак. А мне кажется, оценивать чужие телешоу — глупое и бесполезное занятие. «Любопытно, а станут ли Белоусова и Протопопов в этот раз чемпионами мира?» — вопрошал персонаж Сергея Довлатова. А ему отвечали: «Вы за Протопопова не беспокойтесь. Вы за себя беспокойтесь».

«Коммерсанть ВЛАСТЬ», 04.06.2007

Болельщики «Хамаса» на арабской улице. — Израильтяне под ракетами «Хезболлы». — Путешествие через блокпосты. — Что воспитывает палестинских детей. — Кто сделал Насраллу героем

Писать о противостоянии израильтян и арабов очень сложно, потому что, как бы ты ни написал, тебя всегда обвинят в пристрастности. В арабских странах — в Египте ли, в Иордании или в катаре — меня традиционно обвиняли в произраильском уклоне. Израильтяне, а также многие российские коллеги, наоборот, чаще всего говорили о моих проарабских симпатиях. «А ты, оказывается, за евреев», — говорили мне одни. «ну, ты учился в Каире, ты, конечно же, за арабов», — не сомневались другие. «я вообще-то за мир», — говорил я и тем и другим. И, что удивительно, и те и другие воспринимали мой ответ с недоверием и не слишком благосклонно. Довольно скоро мне стало ясно, почему. Эта война — не за мир. Это война за войну. Война сама по себе является конечной целью и ценностью. Поэтому я твердо осознал, что я не могу быть ни за тех, ни за других. Я просто против.